Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Джейкс Джон

– А это безопасно? Они чистые?

– Не могу ответить ни на один из этих вопросов, но точно знаю: их еще можно достать. Поищи в газетах. Десятки пиявочников дают объявления. Помню, миссис Пердью как-то говорила, что тот, который живет напротив отеля «Америкэн», считается одним из самых надежных… Эй, а это еще что?

Конверт в его руке выделялся среди других тем, что это был именно конверт – настоящий, должным образом запечатанный темно-синим воском, с уверенно надписанным адресом. Отправитель обозначил себя в верхнем углу как «Дж. Дункан,

эсквайр».

– Адреса с каждым днем становятся все неопределеннее, – пожаловался мистер Пердью. – Взгляни.

Он протянул конверт Сальварини, и тот прочитал: «Майору Ч. Мэйну, кавалерийский корпус Хэмптона, армия КША».

– Да, – кивнул Сальварини, – и марки нет.

– Это я заметил. – Мистер Пердью нахмурился. – Могу поспорить, это кто-то из чертовых янки отправил письмо с нелегальным курьером, а тот не позаботился о марке, когда опускал письмо в почтовый ящик. Меня повесят, если я отправлю вражеское письмо.

Сальварини проявил большее милосердие:

– Может, отправитель какой-то южанин, у которого просто не было денег на марку?

Лонзо Пердью, уважаемый супруг, заботливый отец и преданный патриот, уставился на письмо. Вдали послышался грохот, стекла в окне над ними задребезжали. На лице Сальварини отразилось нечто похожее на облегчение.

– Правила есть правила, – заявил наконец мистер Пердью.

– Но ты ведь не знаешь, что в этом письме, Лонзо. А вдруг что-то важное? Новость о смерти родственника, например?

– Пусть этот майор Мэйн узнает об этом как-то еще, – возразил его коллега.

И небрежным жестом отправил конверт в деревянный короб, уже наполовину наполненный письмами без адресов, маленькими посылками с надписями, размытыми дождем или грязью, и прочей недоставленной корреспонденцией, которую полагалось какое-то время хранить, а потом уничтожить.

Глава 120

Продолжая участвовать в этой уже, без сомнения, проигранной войне, Чарльз все острее ощущал одиночество. Даже Хэмптон больше не выражал прежней уверенности, хотя и клялся, что будет сражаться до последней капли крови. Генерал становился все более мрачным, и ходили слухи, что он одержим жаждой мести, после того как в октябре его сын и ординарец Томас Престон погиб у Хэтчерс-Рана. Другой его сын, Уэйд-младший, был ранен там же и позже тоже скончался.

Что бы ни делал Чарльз в эти дни – ехал верхом, стрелял, выполнял рискованные задания, – его сознание словно пребывало в стороне от ежедневных событий, находясь в каком-то неведомом мире, из которого его товарищи и друзья уходили один за другим. Хэмптон получил повышение, и Чарльз его больше не видел, разве что издали. Дивизион Кэлбрайта Батлера, после того как, скакав всю ночь сквозь страшный буран, помог отбросить усиленный Пятый корпус губернатора Уоррена от Уэлдонского железнодорожного узла, вернулся домой. В Южной Каролине снова собирали людей, чтобы защитить штат от полчища Шермана.

Все это – да еще январская стужа –

повергло Чарльза в самое глубокое уныние, какое он только испытывал. Но нестерпимее всего была мысль, которая терзала его и днем и ночью, такая же безжалостная и неумолимая, как боевая машина Гранта. Он начинал верить, что, расставшись с Гус, совершил самую ужасную ошибку в своей жизни.

Его борода, пронизанная седыми прядями, свисала теперь ниже середины груди. Собственный запах оскорблял его обоняние – мыло в армии закончилось еще осенью. Чтобы сохранять тепло на морозе, он с помощью иголки и ниток из своего тщательно охраняемого запаса соорудил похожий на пончо балахон из обрывков старой формы и даже заслужил после этого новое прозвище.

Он был в этом балахоне, когда они с Джимом Пиклзом, ежась от холодного резкого ветра, сидели у маленького костра одним темным январским вечером, наслаждаясь их первой за день трапезой, которая состояла из горсти горелой кукурузы.

– Цыган?

Чарльз поднял голову, а Джим сунул руку в перчатке без пальцев за отворот грязного мундира:

– Я сегодня письмо получил.

Чарльз промолчал. Сам он давно не ждал никаких писем, поэтому никогда не знал, когда привозили почту. Джим вытащил небольшой грязный листок и держал его двумя пальцами, подальше от огня.

– Из дома – шесть недель назад отправили. Моя мама умирает, если… – он откашлялся, и от его дыхания в воздухе поплыли облачка пара, – если только уже не умерла. – Он замолчал и внимательно посмотрел на друга, чтобы увидеть его реакцию на свои следующие слова: – Я уезжаю.

Такое заявление не стало неожиданностью, и все же голос Чарльза прозвучал холоднее январской погоды, когда он ответил:

– Это дезертирство.

– И что с того? Там о младших больше некому позаботиться. Некому, кроме меня.

Чарльз покачал головой:

– Твой долг – остаться здесь.

– Вот только не надо мне о долге говорить, когда половина армии уже рванула по дорогам на юг. – Обветренные губы Джима сжались. – Я уже сыт по горло всей этой фигней. Когда я чую запах дерьма, меня трудно обмануть.

– Это не имеет значения, – произнес Чарльз странным неживым голосом. – Ты не можешь уйти.

– А что изменится, если я останусь? – Джим швырнул остатки своей кукурузы в огонь; было заметно, что он уже на взводе. – Мы проиграли, Цыган! Все кончено! Джефф Дэвис это понимает, Боб Ли тоже, и генерал Хэмптон… все, кроме тебя!

– Не важно… – Чарльз пожал плечами. – Ты не можешь уйти. – Он посмотрел на Джима. – Я этого не допущу.

Пиклз потер ладонями в перчатках обросшие щетиной щеки. За границей светового круга тихо заржал голодный Бедовый. Фуража не было, лошади ели израсходованную бумагу и жевали хвосты друг друга.

– Повтори, что ты сказал, Цыган.

– Все просто. Я не разрешаю тебе дезертировать.

Джим вскочил. Это был уже не тот здоровяк, которого Чарльз увидел впервые; его крупное тело как будто съежилось, усохло.