Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Мужчина в ложе вдруг поймал себя на мысли, что трамповский «Отелло» вполне можно было бы вставить в трехнедельное окно в расписании «Нового Никербокера», которое пока оставалось свободным. Только вот ведущую актрису придется заменить, потому что миссис Паркер больше не сможет выступать – никогда. Он сунул руку в левый карман и нащупал то, что нью-йоркские бандиты называли «колечками портовых бродяг», – скрепленные между собой и согнутые под размер пальцев гвозди для лошадиных подков.
– «Я этого обрезанного пса, схватив за горло, заколол – вот так».
Трамп заколол
– «Кровавая развязка!»
Пьеса подходила к концу, осталось всего четыре реплики. А потом начнется главная драма этого вечера.
– «Я убивал с лобзаньем, и мой пут…» – прокричал Трамп и упал на Уиллу с неожиданным напором, больно придавив ей ребра, пережав дыхание и почти заставив ее открыть глаза. Она пошевелилась под его потным телом и прошипела, не разжимая губ:
– Сэм, твое колено…
– «…убив себя, к устам твоим прильнуть!» – Он приподнялся и снова рухнул на кровать; Сэм всегда любил умирать на сцене как можно дольше.
Уилла слышала, как Лодовико обращался к Спартанскому Псу Яго и грозил ему смертными муками за его подлый заговор. Наконец прозвучали заключительные слова пьесы:
– «Так с тяжким сердцем я плыву назад, о тяжком деле известить сенат».
Казалось, занавес никогда не опустится. С трудом поднимаясь на ноги, Сэм нечаянно вдавил колено Уилле в живот; черный грим стекал с его подбородка.
– Ты что, заболела, моя дорогая? – спросил он. – Почему так плохо играла? – Не дожидаясь ее ответа, он отпрыгнул в сторону и громко зашептал: – Все на поклон! На поклон!
Уилла кланялась вместе со всеми, снова оглядывая зал, заполненный едва ли на треть. Очень плохо, даже для января. Занавес опустился. Сэм с надеждой смотрел на рабочего сцены, ожидая второго выхода, но аплодисменты уже затихли. Актеры пошли за кулисы, почти не разговаривая друг с другом. Все понимали, что это провал. Уилла лишь кивнула Сэму, признавая свою вину, и присоединилась к остальным.
Она чувствовала раздражение с первой минуты, как вошла в театр. У нее всегда портилось настроение в те редкие дни, когда ее беспокоило какое-нибудь недомогание. На этот раз она уже три дня мучилась от боли в животе. Весь вечер ее бил озноб, а глухая боль внутри все не унималась, отчего она никак не могла сосредоточиться на роли и играла из рук вон плохо.
Вытирая лицо рукавом расшитой туники, ее догнал Сэм:
– Уилла, дорогая моя девочка, мы просто обязаны вдохнуть больше жизни в…
– Завтра! – перебила она его, морщась от боли. – Обещаю, Сэм. Я знаю, что играла паршиво. Прости. Я хочу прямо сейчас вернуться в отель. Все еще плохо себя чувствую. Спокойной ночи.
Высокий плотный человек с крупным пористым носом вышел из ложи, поднимая котиковый воротник пальто, чтобы скрыть лицо. Хотя никого из этих шумных, грубых провинциалов в зале он все равно не знал. Как не знал и никого в труппе, кроме той особы, ради которой сюда и приехал.
Он неторопливо спустился по лестнице и немного
Он выскользнул из театра, повернул за угол и перешел улицу, сильно хромая на искалеченную ногу.
В тени напротив служебного входа он остановился и стал ждать. От реки поднимался туман, рассеивая свет уличных фонарей. Где-то ревел туманный горн. Чувствуя холод, он натянул замшевые перчатки, потом достал из внутреннего кармана пальто плоскую фляжку и хлебнул немного бренди. Свет фонаря отразился от плоской металлической поверхности, выхватив крупные выгравированные буквы «К. В.». Клавдий Вуд.
На ходу набрасывая капюшон накидки, Уилла торопливо вышла на Олив-стрит. Она чувствовала себя грязной и разбитой, хотелось поскорее принять ванну и лечь в постель. Спрятав ладони в меховую муфту, она повернула направо, и ее каблучки громко застучали по дощатому тротуару. Обычно она ждала, чтобы ее проводил кто-нибудь из актеров, но в этот вечер ждать не было желания. Мало того что спектакль и в самом деле прошел ужасно, так еще и рождественская погода не радовала. Конечно, она присоединилась к общему празднику, устроенному труппой прямо на сцене по случаю Йоля [138] , с пением рождественских кэролов и раздачей подарков, но, улыбаясь и поддерживая милую беседу, она все время играла, играла каждую минуту.
138
Праздник середины зимы.
Президент Эндрю Джексон тоже сделал подарок на Рождество, подписав указ о безоговорочной амнистии для всех конфедератов, до сих пор не получивших помилования. Это было очень важное событие, возможно второе по значимости после капитуляции, но для Уиллы оно не имело значения. В ее окружении не осталось людей, которых могла коснуться будущая амнистия. И более того – эта новость вызывала у нее только горькую печаль, потому что напоминала о Чарльзе.
У первого угла она остановилась, внезапно почувствовав, что кто-то… кто-то идет следом. Она повернулась и внимательно осмотрела темную улицу. Никого.
За квартал от нее послышались мужские и женские голоса актеров, выходивших из театра. Если она замешкается, Сэм догонит ее и снова начнет изводить нотациями. Поэтому она ускорила шаг; след от дыхания летел следом холодным туманным шлейфом. Ей было так скверно, что не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать.
Вуд шел за ней бесшумно, держась на безопасном расстоянии. На углу отеля Уилла остановилась и снова посмотрела назад. Вуд замер в тени витрины какой-то пекарни.