Север помнит
Шрифт:
– Трехглазая ворона остается, - резко сказала Листочек. – Он и так сделал больше, чем следовало. Ваше безумие нас не касается. Можете разрушить мир людей, но не наш мир.
Джон посмотрел на нее, и в его взгляде был такой холод, что Брана пробрала дрожь.
– Если Иные победят, если все покроется льдом, вашего мира не будет. Думаете, если все люди – мужчины, женщины и дети, - погибнут, то вернутся зеленые времена и все будет так, как до нашествия андалов, которые явились к вам с огнем и железом и загнали вас в это мрачное место? Мир уже слишком стар для этого, и час волка наступил. Все, кто не желает увидеть, как наш общий дом превратится в ничто, должны объединиться.
– Дитя, - Листочек покачала головой, – тебе уже не нужно
– Если такова цена, я заплачу ее. – Голос Джона не дрогнул. – Но мы должны попасть на север, к дракону, а без Брана…
И Джон, и Листочек вопросительно посмотрели на него.
Бран не знал, что сказать. Он отчаянно хотел пойти с Джоном, ему была невыносима мысль о том, что он снова должен его потерять, и на этот раз, может быть, навсегда. Но он не мог заставить Вель нести его ношу, а еще он понимал, что не сможет покинуть полый холм. Его жизнь навеки связана с этим местом, эти узы скреплены кровью, костью и древними, мрачными, жестокими таинствами. Я – Старк. Я должен исполнить свой долг.
– Джон, - наконец произнес он. Ему хотелось крикнуть: «Не бросай меня!» Он должен будет провести здесь целую вечность в одиночестве, пока – если – не придет его наследник. Сломанный мальчик, слепой мальчик. – Я не могу пойти с тобой.
– Почему? – разочарованно спроси Джон. – Бран, ты должен… я не знаю, как мы…
Шаги все ближе, ближе, медленная мертвая поступь. Вель содрогнулась. Бран видел, как сквозь плащ, туго обмотанный вокруг запястья, проступило кровавое пятно.
– Мы справимся, - сказала одичалая. По ее голосу было слышно, что ей очень больно, но она первая шагнула в темноту. – Бран сделал все, что мог. Торопись, лорд Сноу. Торопись.
Джон помедлил мгновение, не сводя глаз с Брана. Они оба мечтали о том, чтобы этот миг никогда не кончался, чтобы они встретились где-нибудь в другом, лучшем месте. Но они оба понимали, что этого не будет. Джон коротко кивнул, отвернулся и двинулся ко входу. Тропа уходила вниз, в еще более неизведанные глубины, чем сердце холма. Древний Путь, их последнее рискованное дело, их единственный шанс.
– Я люблю тебя, - сказал он Брану.
– Я тоже тебя люблю. – Сквозь слезы Бран мог разглядеть лишь расплывчатые контуры их лиц. – Хотел бы я…
– Мы справимся, - ответил Джон, повторив слова Вель. Он сделал несколько шагов вниз по тропе, предложил ей руку, и она с готовностью приняла ее и крепко сжала. Бран знал, как холодна эта рука. Вель накинула на голову капюшон, Джон тоже, и оба стали похожи на призраков, закутанных в черное. Медленно, но верно они начали спускаться все глубже и глубже. Вскоре Бран мог слышать только плеск воды и дыхание бездны. Вель и Джон окончательно скрылись из виду.
========== Сэмвел ==========
У Сэма всегда неважно получалось убегать. Учитывая, что он трус, ему следовало бы бегать получше, но он был слишком большой, слишком жирный, слишком медленный, а если он очень старался бежать быстро, получалось еще хуже. Сэм знал это и понимал, что, если бы не Гренн и Малыш Паул, он умер бы на Кулаке Первых Людей. Но здесь не было ни Гренна, ни Малыша Паула. Некому спасти его от Эурона Грейджоя и его чудовищ, а еще от твари, которая, дымясь, лежала на полу. Хрустальные доспехи, тая, превращались в мерзкую черную жижу, голубые глаза, в которых тлел сверхъестественный разум, еще глядели на Сэма, а он все бил и бил Иного осколком драконьего стекла. Его охватил могильный холод, от душераздирающего визга закладывало уши. Но почему-то он пока не умер, а Иной на его глазах превращался в пар. Сэм перепрыгнул через жуткое создание и благоразумно помчался прочь по коридорам, наконец позволив себе поддаться всепоглощающему ужасу.
Иные. Иные здесь. Иные в Цитадели. Сэм не знал, как, по милости Матери, ему удалось спастись, но не было никаких сомнений в том, кого он только что убил. Словно в полусне, он
Эта мысль была так ужасна, что у Сэма подкосились ноги. Он остановился, чтобы перевести дух, и прислонился к стене. Но здесь оставаться нельзя. Здесь небезопасно. Теперь нигде не безопасно. Бурные алые вспышки озаряли темную ночь, оглашаемую криками, грохотом рушащегося камня и звоном бьющегося стекла. Кто знает, что за твари бегут за ним по пятам? Сэм никогда в жизни не чувствовал себя таким потерянным; он не знал, в какую сторону бежать, чтобы найти Аллераса или кого-нибудь из Конклава. По крайней мере, на Кулаке я бы умер вместе с моими братьями. По крайней мере, на Кулаке я бы умер как мужчина.
Нет. Сэм решительно тряхнул головой. Он видел Джона в богороще, говорил с ним, хотя Аллерас сказал, что он мертв. Сэм не мог понять, как и почему это случилось, но он знал – ему есть за что сражаться. У него все еще есть драконье стекло (он даже не успел заметить, какое оно холодное), и он убил им еще одного Иного. Сэм Смертоносный. В горле забулькал непрошеный смех. Видите, милорд? Даже демоны меня боятся.
Сэм повернулся кругом, пытаясь определить, где находится. Цитадель представляла собой огромный лабиринт башен, мостов, переходов, залов, дворов и галерей, расположенных на обеих берегах Медовички и на островах в ее течении, и Эурон, по всей вероятности, отправил ладьи с железнорожденными, чтобы перекрыть все речные каналы. Сэм заметил сквозь пелену огня какое-то движение, и, заставив себя встать на цыпочки и выглянуть в окно, обнаружил, что находится в крытом переходе прямо над зимним садом архимейстеров. Там царило полнейшее безумие.
Темные фигуры шли напролом по скамейкам и подстриженным кустам, разбивая витражные стекла, швыряя факелы в клумбы. Сэм, парализованный ужасом, смотрел на это, и тут ворота в сад отворились настежь, и туда вошла дюжина воинов в черных доспехах и шлемах, закрывающих лицо, так что видны были только глаза, сверкающие в свете бушующего пламени. Они тащили за цепь дряхлого, немощного архимейстера Валгрейва. Несчастный старик выжил из ума, часто марал исподнее, и ему все время приходилось напоминать, где он и кто он. По-видимому, железнорожденные пытались угрожать ему, но поняли, что это бесполезно. Наконец, один из них, выйдя из себя, схватил старика за волосы и достал нож. Одним сильным ударом, едва не снесшим Валгрейву голову, он перерезал ему горло. На камни хлынула алая кровь.
Сэм, всхлипывая, отвернулся от окна и зажал рот обеими руками, стараясь не сблевать. Он повернулся и побежал – куда угодно, лишь бы подальше отсюда, хоть в седьмое пекло к Неведомому, - но его ослепила белая вспышка, за ней на миг воцарилась тишина, а потом раздался взрыв.
Сэма отшвырнуло по меньшей мере на десять футов; он грузно приземлился на пол, тщетно пытаясь вздохнуть. Тот участок крытого перехода, где он только что стоял, зашатался, и элегантный мост сложился пополам и рухнул. Послышался хруст крошащегося камня и известки, вверх поднялось облако пыли, блестящей и переливающейся в свете пожара, и Сэм услышал стоны и проклятия железнорожденных. Такого они не ожидали. Что-то происходит. Говорили, что, как и Стена, Цитадель защищает сама себя, но так ли это? Если бы Стена еще стояла, Цитадель бы сейчас не атаковали. По крайней мере, не Иные. Железнорожденные – возможно, но не Иные.