Север помнит
Шрифт:
– Если вы предлагаете отправить все боевые корабли в львиную глотку, то я против. Слишком большое войско только стеснит нас в темных тоннелях Пасти, и во время высадки нам не удастся избежать беспорядка. – Коннингтон начал сомневаться, что Бастард из Морского Рубежа хоть сколько-нибудь понимает в тактике ведения морского сражения; Уотерс вел себя как юнец, играющий с деревянными корабликами. Так же, как и Эйегон, но Коннингтон отбросил эту предательскую мысль прочь. – Кроме того…
– Я командую этим флотом, - заявил Уотерс. Его самоуверенная ухмылка исчезла. – Поэтому…
– Может, и так, но вы с сиром Лорасом принесли присягу
– Если вы уже все продумали, зачем тогда спрашивать мое мнение? – с оскорбленным видом спросил Уотерс.
Коннингтон недоверчиво взглянул на него.
– Вы сами назвали причину. Вы командуете флотом. Я надеялся заручиться вашим согласием. Однако нам нужно принимать решение быстро. Как только часовые заметят корабли, они тут же поднимут тревогу. Если мы хотим использовать преимущество неожиданности, мы должны быть готовы начать атаку.
– А я-то думал, что мы собираемся осадить замок, - процедил Уотерс. – Это было бы благоразумно. Особенно для калечного старого…
Для лорда Джона эти слова стали последней каплей. Схватив молодого наемника здоровой рукой за воротник, он развернул его лицом к себе, заставив его встать на колени и, стащив зубами перчатку, ткнул забинтованными обрубками в лицо Уотерсу.
– Слушай ты, ничтожество, - рявкнул он, - если хочешь назвать меня калечным старым трусом, отрежь сначала сам себе пальцы, вот тогда твои слова будут что-то значить. А если нет – держи свое слово и делай то, за чем мы сюда явились, иначе можешь сразу прыгнуть за борт. И я не стану прыгать следом, чтобы спасти тебя.
Бастард из Морского Рубежа, как с удовлетворением заметил Коннингтон, такого не ожидал. Если бы парень знал, какой болезнью на самом деле были поражены его пальцы, он бы залебезил и забегал как миленький, но лорд Джон не мог раскрыть свою тайну даже ради того, чтобы смешать Уотерса с грязью. Вместо этого он отпустил трепыхающегося адмирала и неуклюже натянул перчатку.
– Кстати, вы сами ответили на свой вопрос. Я возглавлю атаку на суше. – Чего мне терять? Коннингтона душило чувство вины за то, что он не смог отправиться с Эйегоном на штурм Королевской Гавани, за то, что едва не заразил его серой хворью, за то, что спас проклятого карлика… Лорд Джон злобно взглянул на родной дом Тириона Ланнистера, величественно возвышающийся на отвесной скале. Скоро я сведу с ним счеты.
Уотерс, заметно присмиревший, поспешно удалился, чтобы отдать необходимые приказы. Коннингтон окинул взором стремительно темнеющие пурпурные воды океана и черные силуэты галер; полупрозрачные паруса и двойные ряды весел делали их похожими на огромных водяных жуков. На носах кораблей горели факелы, барабаны мерно отбивали команду общего сбора. Лорд Джон видел, как маленькие черные фигурки Золотых Мечей – примерно половина отряда – готовились к битве. Вторая половина, опытные воины, которые совершали набеги на замки по всему Мысу Гнева, отправились с принцем в Королевскую Гавань. Среди них были и те, кто до недавнего времени предавался плотским наслаждениям на Летних островах, и Коннингтон истово надеялся, что недостаток дисциплины не сослужит им плохую службу.
Скоро все приготовления были закончены. К их кораблю вплотную подошел другой, и лорд Джон, не рискнув
Впрочем, лорда Джона все это не интересовало. Его сердце билось часто и тревожно, и это раздражало. Ланниспорт был процветающим рыбацким поселением, но войску Эйегона доводилось брать штурмом и гораздо лучше укрепленные города без значительных затруднений. Да, Ланниспорт защищен стеной, но у Штормового Предела тоже были стены, и намного более мощные. Может быть, в город прибегут гонцы из Утеса и расскажут о надвигающихся с моря вражеских кораблях, а может быть, и нет. Возможно, жители Ланниспорта решат, что это просто ложная тревога, хотя у них есть все основания бояться набегов железнорожденных. В любом случае, смятение и паника будут только на руку Золотым Мечам.
Корабли разошлись. Весла поднимались и опускались; боевые галеры старались сохранить заданный курс вопреки усиливающемуся ветру. Корабль, на котором находился Коннингтон, вместе с несколькими другими судами двинулся к берегу, а остальные быстро исчезли в сгущающихся сумерках. Лорд Джон поднял глаза и с тревогой заметил, что тонкий месяц почти скрылся за быстро надвигающейся грядой облаков. В воздухе повеяло холодом. Приближается шторм. «Боги не любят, когда им бросают вызов», - снова подумал Коннингтон.
Палуба качнулась под ногами, и лорд Джон ухватился здоровой рукой за ванту, чтобы не растянуться во весь рост. Его мысли вернулись к Ланниспорту и его жителям, с каждым взмахом весел становящимся все ближе. «Если это будет необходимо, - напомнил он себе, - тебе придется убить их». Коннингтон не собирался доводить дело до резни, если этого можно будет избежать, но почти двадцать лет ему не давало покоя воспоминание о том, как во время Колокольной битвы, вняв голосу совести, он не сделал для Рейегара того, что должно. Нельзя точно так же подвести и Эйегона. Слишком много поставлено на кон.
Корабли набирали скорость. Слева – скалы, справа – черное море. Лорд Джон почувствовал, как что-то холодное легко коснулось его щеки, недоуменно коснулся ее покалеченной рукой и понял, что это снежинка. Невесомая сверкающая изморозь уже покрыла паруса и мачты, огни фонарей яростно заплясали. Барабаны выбили вечернюю зорю, и Коннингтона пробрала дрожь, причиной которой был не только холод. Откуда-то сверху донесся зов рога, высокий и тонкий, словно пронзающий насквозь. «Драконы, - возвещал он. – Драконы близко».