Север&юг
Шрифт:
— Я не манипулятор, — бросил мне в лицо.
— Именно так манипуляторы и говорят, — хмыкнула ехидно. — А ты ещё и подслушивал.
— Я не врал тебе, — сказал с таким лицом, что хоть на полиграфе проверяй.
— Да как же… — фыркнула, демонстративно закатив глаза.
— Не врал! — слегка повысил голос и нахмурился. — Да, одну улику утаил, да, влез в лабораторию ещё до тебя, но обратного и не утверждал.
— Бла-бла-бла… — передразнила, отодвигаясь подальше.
Он резко придвинулся, кабинка качнулась, а я затаила дыхание и вцепилась в край, бросив взгляд вниз. Ухватил мой
— Следователь меня не вызывал, не разговаривал, вопросы не задавал, — отчеканил, в упор глядя мне в глаза.
— Обои не переклеивал, ламинат не перестилал, труп не вывозил, мной от наряда полиции не прикрывался, — перечислила вяло.
— Не вывозил, — ответил медленно, подавшись вперёд, — не прикрывался. Это вообще была твоя идея, помнишь? Это ты меня поцеловала.
— Окей, моя, — слабо поморщилась и попыталась отвернуться, но он не позволил, продолжая удерживать голову.
Кабинка достигла максимальной высоты, внутреннее напряжение — пика, расстояние между нами — минимума. Его губы осторожно коснулись моих и тело окутало теплом, проникая в каждую клеточку. Руки потянулись к нему против воли, как у наркомана к дозе, и он тут же отреагировал, молниеносно, ещё до того, как я коснулась его, обнял за спину, прижимая к себе, целуя. Кабинка раскачиваться перестала, а мой мир — напротив.
Чувствую, как вибрирует телефон в кармане, настойчиво, настырно, пытаясь вернуть меня на землю, но я ещё слишком высоко, задыхаюсь в разряженном воздухе, готовясь потерять сознание от недостатка кислорода, от переизбытка чувств, от всех этих бушующих гормонов, от ярких вспышек в голове, от желания, завладевшего разумом, волей, сознанием. Не замечаю, как колесо выходит на второй круг, лишь чувствую его руку, пробирающуюся под футболку, чувствую, как вторая стискивает грудь через бюстгальтер, ощущаю поцелуи на лице и шее, его щетину под своими ладонями, его тяжёлое дыхание, хриплое, обжигающее, слышу его глухой голос:
— Я не играю с тобой. И я это докажу.
Убирает руки с моего тела, нежно целует на прощанье и успевает выйти из кабинки, прежде чем она вновь набирает высоту, поднимая меня, ошалевшую от собственных эмоций, подальше от людских глаз. Большое ей за это спасибо.
Выхожу из кабины, совершив полный оборот, успев привести себя в порядок. Достаю телефон, игнорирую пропущенные от Саши, набираю Брагину.
— Слушаю, — отвечает мягко.
— Кажется, он что-то задумал, — вздыхаю в трубку, — и это что-то выйдет ему боком.
— Ну, может, его наконец-то поймают и я смогу спокойно поработать… — ворчит криминалист. — А у меня тут экземпляр для опознания.
— Ещё труп? — прошипела в трубку, прикрыв её рукой.
— Ещё один мягкий ковёр, — тяжело вздыхает Брагин. — Жду у себя через час.
Отключается, а я перезваниваю Саше и кричу нервно, прежде чем он успевает сказать хоть что-то:
— Где тебя носит?!
Прощание вышло эмоциональным.
Я настаивала на том, что вечер испорчен, Саша пытался уверить в обратном, демонстрировал силу и ловкость в виде возвращённого бумажника, хватал за запястья и совал мне в руки пресловутый букет, но я осталась непреклонна.
Кое-как
— Где встретимся? — спросил по-деловому.
— А можем на месте? — спросила с надеждой.
— Не вопрос! — отозвался с энтузиазмом, как будто на встрече настаивала именно я. Да и в целом на том, чтобы сопровождать его. — Вышлю адрес и время! И это… особо не выряжайся. Поскромнее, короче.
Беспечность Гены и единственное напутствие вызвали смутную тревогу и беспокойство, но все мысли крутились лишь вокруг Третьякова и находки Брагина. Через сорок минут я уже искала нужный дом, номер которого он выслал в сообщении, а ещё через пару увидела припаркованную «Хонду» и её хмурого владельца, расхаживающего поблизости.
— Всё плохо? — спросила осторожно, всматриваясь в его озабоченное лицо. Брагин окинул меня взглядом, уставился на букет и вскинул брови в немом вопросе, а я скривилась: — Куликов.
— Тогда, полагаю, он тебе не нужен, — ответил, нагло забирая букет из моих рук и придирчиво его рассматривая. Вздохнул и скривился: — А мне поможет зайти домой.
Достал из багажника свёрнутую в рулон ковровую дорожку, перемотанную полиэтиленом, подхватил её под мышку, шумно выдохнул и сказал решительно:
— Пошли.
— Глеб! — взревела его супруга, едва тот переступил порог квартиры.
— Это тебе! — выпалил быстро, всучив ей букет, а следом выложил и второй козырь: — Я не один.
Круглолицая румяная женщина высунулась из-за его плеча, закатила глаза и спросила язвительно:
— Ты притащился домой с молоденькой прелестницей и рассчитываешь на что?! Что я вас пирогами накормлю?!
— А ты пекла, да? — вздохнул Брагин, понуро опустив голову, а я поджала губы, чтобы не прыснуть.
— Да, пекла! — ответила едко и втащила его за рукав в квартиру.
Беззвучно посмеялась, глядя на меня с озорством, подмигнула за его спиной и вновь вернула своему лицу строгое выражение.
— А это что?! Опять работу домой притащил?!
— Да ну какая работа, София?.. — промямлил Глеб Борисович. — Так, факультатив… — и тут же спросил заискивающе: — Помнишь, я рассказывал?
— Помню, как ты обещал, что выходные будешь проводить дома… — пробормотала его супруга, делано задумавшись. — Хотя… показалось.
— Софи! — попытался пристыдить её Брагин.
Я прошла без приглашения, прислонилась плечом к стене и с умилением наблюдала за разыгравшейся сценкой. За импровизированным театром двух связанных прочными нитями судьбы людей, немолодых, но всё ещё нежно любящих друг друга. Невольно загрустила и уставилась в пол. У родителей так же, с одним небольшим отличием — мама играет роль кроткой и податливой, а отец доминирует, властвует и… балует. Вот он, секрет счастливой совместной жизни, всегда был перед моими глазами. Нет никакого равноправия в быту, есть лишь равноправие ментальное, невидимое глазу. Один любит, а второй позволяет? Да, возможно, это так же работает. Но, когда искренне привязаны оба, должен сохраняться баланс сил. Кто-то всегда должен быть прав, компромиссы — не выход, лишь полумера.