Севера. Часть 2
Шрифт:
Андрей задумался.
– А ты знаешь, есть у меня вариант, – сказал он минут через пять. Чем расплатишься, если откуплю тебя у Ивкавава?
Якут недоверчиво посмотрел на Бородулина.
– Что ты сможешь ему предложить?
– Это уж мое дело. Но если мне это удастся, я хочу, чтобы ты людей учил. Учил, как в лесу жить, как зверя и птицу добывать, как следы читать и все остальное. Мало мне одного молодого Юры, нужен хотя бы десяток таких людей. А основы должны, по идее, все знать. Ну а я тебе буду патроны давать, табак, чай, сахар – все, что понадобится.
Минут пять старый Юра морщился, жевал губами, хмурил редкие брови.
– Хорошо, я буду учить твоих людей, - выдавил он наконец.
– Тогда готовься, завтра с утра пойдет машина в Баязет. Только
Какое-то время Юра сидел, что-то прикидывая в уме, потом резко махнул рукой.
– Хорошо, начальник, сделаю.
После новогодней ночи, которая так резко и внезапно перевернула его личную жизнь, Андрей с некоторой опаской ждал косых взгядов, шепотков в спину, легкого ехидства ближников – и, к своему удивлению, ничего такого не дождался. Только Хорин, увлекши его в закоулок своих владений, буркнул:
– Обидишь девчонку – наизнанку выверну.
И, не дожидаясь ответа, перевел разговор на другое, не давши Бородулину возможности ни переспросить, ни ответить.
Ближе к вечеру от Изольды вернулся Михайленко, довольный, как объевшийся сметаны кот. Света как раз была на дежурстве в радиорубке, так что можно было вести нормальный мужской разговор, свободный и откровенный. Вот мужчины, управившись с делами, и засели в креслах у камина.
– Ну что, Андрей Владимирович, затворник вы наш, - сказал безопасник после первых глотков чая с бальзамом, - добралась-таки до вас Светочка? Ей давно бы уже стоило быть понастойчивей. А то ведь глядеть больно было на то, как девка мается. А она, между прочим, вам намеки делала, и чем дальше, тем прозрачней. Все, решительно все это видели, и только вы упорно ничего не замечали. Ну, или не хотели замечать, что, в общем-то, почти одно и то же. И дружеские намеки своих товарищей вы тоже напрочь игнорировали. Только дело, только работа. Но нельзя же так себя загонять! Недолго ведь и перегореть.
– Так это…
Бородулин, наконец, сообразил.
– Это что же, это все ваша работа?
Он непроизвольно сжал кулаки. Негромко хрупнуло, и враз остывший начальник недоуменно поглядел на оставшуюся в руке фарфоровую ручку.
– Полно вам, Андрей Владимирович, - примирительно произнес Михайленко.
– Не стоит нервничать и портить хорошую посуду. Поверьте, я тут совершенно не при делах. Девочка все сделала сама и, заметьте по собственному искреннему желанию. Я, разве что, подсказал ей оптимальный момент и наилучший способ действия для получения доступа к вашей особе, дорогой царь. А то она так бы все и чахла от неразделенного чувства, а вы бы по-прежнему глушили работой тоску и давние воспоминания. Кстати, скажу вам по секрету, вы, как мужчина, весьма популярны у женской половины анклава. Эта ваша брутальная золингеновская бритва, эти утренние зарядки с голым торсом… Многие девчонки были бы совсем не против разок-другой согреть ваше ложе. Понятное дело, с прицелом на будущее. А пацаны, видя это, и сами пытаются подражать. Физуху качают, прессом и бицепсами хвалятся. Но Света – тут совсем другое. Она именно что влюбилась. И насколько я, закоренелый циник, могу судить, чисто, искренне и безоглядно. Так что я очень рад, что у нее, наконец, все получилось. Совет вам да любовь. Выбросьте уже свои страхи, успокойтесь и позвольте хорошей девочке сделать вас обоих счастливыми.
Бородулин, изумленный до крайности обрушившимися на него откровениями, лишь глупо хлопал глазами, глядя на своего собеседника. Тот, видя это, весело рассмеялся.
– Андрей Владимирович, дорогой, никто не собирается устраивать вам каверз, уж поверьте. И
Глава 21
Дела закружили, завертели Бородулина. Вроде, и не такое большое хозяйство, а везде пригляд нужен. На лесопилку сходить надо, к полякам съездить тоже надо, греков навестить, чтобы не расслаблялись, вообще просто необходимо. Изо всей этой кутерьмы его выдернуло возвращение из Озерного фельдшера. Сведения, которые он привез о стойбище Ивкавава важны были сами по себе. А привезенные за пазухой два серых клубочка напрочь сорвали все плановые работы в крепости. Вот уж радости было! Особенно у дам. Развели усипусек, затискали щенков, закормили и, если бы не вмешательство начальства, заселили бы в свои комнаты. Но тут у них не прокатило. В первую очередь – надежная охрана, и уж потом – развлечения.
– Что скажете, коллега? – спросил Михайленко, поудобнее устроившись в кресле у камина.
– А что тут сказать? По сути, мы получили подтверждение того, что я и так предполагал. Этот ушлый коряк просто упертый властолюбец. Ну еще и ушлый торгаш. В его группе практически все ему должны или обязаны. Он, конечно, понимает неизбежность внешних контактов, но до конца будет упорствовать в плане присоединения к анклаву. Безусловно, нам, выгодно прибавить к анклаву два десятка человек. Да и за новую нацию может бонус капнуть. Но делать это силком… не вижу ни способов, ни смысла. Я уверен, что максимум через год они сами прибегут, и тогда уже я буду ставить условия. Есть в этом деле еще один момент: тамошние оленеводы, может, хорошо знают лес, тундру, но вот со сложной техникой у них проблемы. Да и сам Ивкавав оставил у меня неприятные ощущения. Жадный человек. И еще – он, кажется, считает, что ему должны уже за то, что он существует.
– Я, конечно, не общался с этим субчиком, но по вашим рассказам и прочей информации у меня сложилось схожее мнение. Но, думаю, это его убеждение является следствием государственной политики в том мире. Вы ведь наверняка знаете, что для поддержки малых народностей севера выделялись весьма значительные суммы. И немалая часть этих денег выдавалась людям просто за то, что они, скажем, ненцы или эвенки. А дармовщина, она развращает людей. Помнится, в прошлой, так сказать, жизни один сердобольный пекарь стал выставлять корзину бесплатного хлеба для бедных пенсионеров. И через недолгое время его принялись гнобить те же самые пенсионеры. Они уже посчитали, что он им этот хлеб должен и начали придираться: не тот сорт булок, не то качество, недостаточно свежий… Люди вообще редко бывают благодарны, и еще реже эту благодарность выражают как-то материально.
– Пожалуй, вы правы, Станислав Наумович. Я об этом как-то не задумывался. Что ж, в этом случае нам тем более нельзя под него прогибаться. Пусть побегает, покрутится, там-сям приценится. И, я думаю, в конце концов к нам придет. Если его свои не свергнут.
– Не, не свергнут. Северяне народ спокойный, в большинстве своем честный. А поскольку этот Ивкавав взял всех за горло, они брыкаться особо не будут. Возьмите хоть нашего Юру. Он ведь натурально боится этого коряка, хотя и лесовик, и охотник. Будет нужно – затеряется в лесу, и никто не отыщет, а вот поди ж ты – как осиновый лист трясется. Думается мне, в этой истории с его долгом не все чисто. Есть, знаете, способы человека напоить, из равновесия вывести и на любую дурость спровоцировать. А все эти якуты и прочие чукчи, они к алкоголю слабы. Им зачастую достаточно пробку понюхать, и уже в дрова. Ученые говорят, у них нет в организмах какого-то фермента, расщепляющего алкоголь. У нас-то он выработан за многотысячелетнюю историю винопития, а они в этом плане – сущие дети. Знаете, я проверю этого кадра по своим каналам. Мало ли где он засветился.