Севера

Матвеев Дмитрий Николаевич

Морщинистое, задубелое до коричневого цвета лицо якута, обычно невозмутимое, сейчас выражало смятение.

– Андрей Владимирович, лес стал другим!

– Что-что?

– Ты Андрей Владимирович, слушай меня. Я в этом лесу всю жизнь прожил, я тут каждую тропку знаю, каждое дерево. Сейчас лес другой стал, совсем другой.

Проводника, обычно неторопливого и немногословного, будто подменили. Он говорил торопливо, сбивчиво, порою путаясь в словах. Из его речи разом исчезли все фирменные словечки вроде «однако», «мало-мало» и прочий сомнительный национальный колорит.

«Вот же шибануло мужика», - подумал Бородулин. – «Даже говорить нормально начал. Видимо, действительно что-то серьезное». Юра же тем временем подбежал к исполинской сосне на краю поляны. Андрей вынужденно последовал за ним.

– Это дерево я знаю. На нем – вон – сорочье гнездо. Это тоже знаю, - он указал на соседнюю сосну, - у нее верхушка сломлена. А вон то, – он махнул рукой в сторону, - чужое дерево, не было его здесь.

– А как ты узнал, что это другое? – спросил Андрей.

– В том дереве дупло было, белка жила. В этом нет дупла, нет белки. Чужое дерево, чужой лес.

– Как же так может быть? Лес не может перемениться.

– Ты начальник, Андрей Владимирович, ты и думай, как случилось. А я говорю тебе, что лес стал другой.

Якут отошел в сторону и, присев на чурбачок, принялся набивать табаком свою трубку, а Бородулин задрал голову и некоторое время разглядывал переплетенные ветви деревьев. Нет, все же какая-то муть. Даже если допустить такую безумную вещь, что дерево подменили, как ветки-то целыми остались? И на земле обломанных сучьев не видать. Андрей вздохнул. Мало ему проблем, теперь еще и это. И ведь все выглядит, казалось бы, одинаково: такие же деревья, те же растения в подлеске… Но кто его знает, может, действительно отличия есть. Зимин вернется, надо будет расспросить.

Чай в кружке безнадежно остыл. Андрей, выплеснул его в кусты, слил остатки из ведра в небольшой котелок, подогрел, налил себе по новой. Но не успел он сделать и пары глотков, как из лесу практически вывалился Михайленко. Вид у заместителя был еще тот: его еще недавно новенький чистенький камуфляж был местами испачкан, а местами продран, на лице багровели две свежие царапины. Он тяжело дышал, на спине и подмышками темнели пятна пота.

– Их там нет! – зло сказал он, обращаясь к Бородулину. – Вы понимаете? Ничего нет!

– Успокойтесь, Станислав Наумович, присядьте и расскажите обо всем подробно. И, пожалуйста, верните мне мой карабин.

– Ах, да… Михайленко сбавил тон, вернул оружие владельцу (Андрей не преминул ревниво осмотреть и проверить свою «сайгу»), и плюхнулся рядом.

– Андрей Владимирович, я сбегал на то место, где был лагерь наших конкурентов. И вы понимаете, ничего не нашел. Ни тел, ни вещей, ни следов – абсолютно ничего. Даже места этого не нашел. Вот… нехорошие люди.

Заместитель явно хотел покрыть тех людей, и отнюдь не лаком, но в последний момент все же удержался.

– Скажите, а что вы так подхватились? – Поинтересовался Бородулин. – Я понимаю: дорогая вещь, редкая. Но чтобы вот так? Я бы, если честно, сломя голову в лес не рванул.

Михайленко сверкнул глазами, в его голосе явственно лязгнул металл.

– Никому, понимаете? –

отчеканил он.
– Никому еще не удавалось отобрать у меня оружие!

Он отвернулся, машинально схватил отставленную Андреем кружку с чаем, в два глотка выхлебал ее до дна, потянулся поставить на место, и лишь тогда сообразил, что сделал. Он смутился, даже немного покраснел и принялся витиевато извиняться.

– Станислав Наумович, - прервал его Бородулин. – бросьте. Я вижу, в каком вы сейчас состоянии. Но если вам так уж это важно, то в качестве извинений добудьте мне кружку чая. Да и себе тоже – я вижу, вам одной было мало.

Михайленко удалился, но довольно быстро вернулся, неся в руках две кружки, свою и начальникову. Протянул одну Андрею и присел рядом.

Андрей принял кружку, отхлебнул глоток, другой.

– Станислав Наумович, - начал он.
– Пока вы сайгачили по лесу, здесь, на поляне, обнаружилось несколько совершенно необъяснимых фактов. У меня такое чувство, что случилось нечто очень и очень странное, антинаучное и логически необъяснимое. А с чего вы взяли, что вашу винтовку украли?

– Но…

Этот вопрос поставил заместителя в тупик. Он на несколько секунд замер с остановившимся взглядом. Андрей же спокойно отпил еще глоток чаю.

– Э-э-э… - озадаченно протянул Михайленко, - Андрей Владимирович, но… она ведь исчезла! Я прекрасно помню, куда я ее положил. А когда мы очнулись, ее на месте не оказалось. Я практически уверен, что нас усыпили какой-то гадостью, скорее всего, аэрозолью, а пока мы были в отключке, утащили винтовку.

– Вы сейчас слишком эмоциональны, Станислав Наумович. Попробуйте трезво и холодно сопоставить факты. Вот смотрите: никого их нас не тронули. Хотя вполне могли в отместку за своих. Далее: ваши трофеи – не дергайтесь, я прибрал рюкзачок, - остались нетронутыми, остался мой карабин, ваш пистолет, как я вижу, тоже на месте.

– Ну… - смутился Михайленко, помолчав, – Извините, Андрей Владимирович, я поспешил с выводами. Но ведь есть факт – оружие пропало. А это, я открою вам небольшую тайну, единственный полноценный автомат в этом лесу.

– Да, я помню - вы что-то меняли в механизме.

– Вот именно.

– Тогда непонятно, почему не взяли принесенные вами затворы от автоматов.

– Да, действительно непонятно.

Заместитель серьезно задумался.

– А что касается пропажи лагеря ваших противников, у меня есть одно предположение, даже почти уверенность. Я сейчас жду своих людей с докладами, но мы с вами тоже можем кое-что проверить. Вы помните, где мы стреляли рябчиков?

– Помню. Это примерно километрах в трех отсюда. Там еще такая приметная скала.

– Вот именно. Давайте снова прогуляемся туда.

– Давайте. Только, если вас не затруднит, дайте мне хоть какое-нибудь оружие.

– Вас устроит гладкоствольная «сайга»?

– Вполне. Я сейчас не в том положении, чтобы выбирать.

Глава 5

Три километра – это, максимум, минут сорок ходьбы. Они не кружили, не петляли, но шли уже почти час, а той самой скалы видно не было. Андрей остановился.