Северная королева

Верещагина Анна

— Все будет хорошо! — Алэр посмотрел на меня, словно ощутил, как скачут мои мысли.

Нервно кивнула, никого не замечая вокруг, только его взгляд, ласковый и влекущий, помогающий забыться, окунувшись в таинственную глубину этих загадочных глаз.

Мы шествовали во главе процессии, а за нами двигались все остальные, причем в людской поток вливались все новые и новые участники. Теперь процессия напоминала бурную реку, текущую меж крутых берегов. Такая же шумная, ярая, неудержимая.

— Расскажи, что тебя тревожит, — мягко попросил Алэр, и я, не подумав, выпалила:

— Все!

Он красиво заломил одну из темных бровей, не торопясь отвечать, покачал головой:

— Пятый

раз женюсь и каждый раз удивляюсь…

— Чему? Тому, что твоя невеста волнуется? — эмоционально осведомилась я.

— Жена, — хриплым голосом поправил Алэр, — Ниа, ты пять минут назад стала моей женой! — и взгляд проникновенный, искушающий, долгий.

Сердце в груди стиснуло так, что я не сумела вздохнуть, только и могла, что молчать, глупо хлопая глазами. Рассердилась, так бы и топнула ножкой — не королева, а глупая сентиментальная девица, не выезжающая из своего поместья. Улыбка заиграла в уголках рта Алэра, и он таинственным шепотом произнес:

— Непривычное чувство… раньше было предсказуемо… понятно… ты другая…

Я недоуменно вскинула брови, безмолвно прося разъяснить эту совершенно суматошную фразу, а супруг помотал головой:

— Все потом, моя Ниа, после сегодняшней ночи… — почему-то не договорил, умолк и отвернулся, вперив туманный взор вперед.

Там начиналась роща ильенграссов, цветущая, диковинная, распространяющая кругом невероятно нежный, изысканный аромат. Мягкая листва пружинила под ногами, создавая иллюзию полета, отчего хотелось забыться и, раскинув руки, вознестись к небесам, чувствуя только поющий ветер, играющий с волосами и обдувающий лицо. Все горести, тревоги и заботы оставить на земле и улететь в иное место. Очнулась, когда увидела Гурдина, ожидающего нас у ручья. Память всколыхнули воспоминания, жаркие, смелые, волнующие и душу, и тело.

— Помни о нашем уговоре, — наклонился и молвил Алэр, не упуская возможности прикоснуться к моим губам.

Гурдин пристально глядел на нас, и по его устам скользила печальная улыбка, полная затаенной боли, смертельной тоски и тихой радости — редкое сочетание. И я вновь задалась вопросом о том, кто он такой, этот Гурдин? Ир'шиони без фамилии, со странным, но легко запоминающимся именем, мудрый, проницательный до дрожи, ревностно оберегающий все секреты и традиции Нордуэлла, однако, принявший королеву исконных врагов довольно дружелюбно. Вот еще одна тайна, которую мне не удалось узнать!

Алэр отпустил мою руку, вполголоса сказал:

— Не бойся, — и быстрыми шагами направился к Гурдину.

На какое-то мгновение мне почудилось, что меня бросили, и во всем огромном мире осталась только я одна, мрачные призраки прошлого обступили со всех сторон, закрывая свет дня, внося черноту могилы. Дикое чувство, накрывающее сознание ледяной волной отчаяния, казалось, сердце ухнуло в бездну к разъяренным са'арташи, а тело обдало холодом. Но стоило Алэру улыбнуться, как страхи канули в небытие, и на моих губах расцвела ответная улыбка. О, Хранители! Что за магия, окутывает эту землю, словно прочными нитками сшивая души и тела лорда и его жены? Зачем мне все это? Я не хочу быть прикованной к Нордуэллу и его хозяину!

С совершенно растерянным, потрясенным видом наблюдала за тем, как рыцари, огибая меня, выстраиваются в шеренгу, преклоняют колени и по очереди начинают говорить, принося клятву верности. Насыщенные цвета их нарядов гармонично сливались с обстановкой рощи, на лицах застыло учтивое внимание, а слова лились, как по написанному.

Внутри меня подняла голову и расправила крылья госпожа Паника — мало мне мистической связи,

теперь добавилась и вполне себе земная. Я должна принять клятвы вассалов, отказываться нельзя, но таким образом все эти нордуэлльцы станут моими подданными, а разве хорошая правительница имеет право отказаться от них? Захотелось взвыть, вскинуть руки, взывая к Хранителям, только я осталась неподвижна, а нужный ответ, всплыв из глубин моей памяти, нашелся сам собой. По изумленно округляющимся глазам рыцарей, вскинутым бровям Алэра и довольному выражению на морщинистом лице Гурдина я поняла, что речь моя звучит на родном языке. Договорила, не сбилась, отозвалась на клятвы, призывая Хранителей в свидетели. Надеюсь, они меня простят, как и прапрабабушка, которая точно не одобрила бы мой поступок! Глупо интересоваться у Судьбы о том, что это на меня нашло! Весь Нордуэлл стал для меня наваждением, а его лорд так и вовсе покорил, разбудил женщину, растревожил предательское естество. Что же, это и к лучшему — проще будет произнести СЛОВО сегодняшней ночью!

Я завершила фразу, и рыцари поднялись с колен, вынимая мечи из витиевато украшенных, богатых ножен. Звякнули клинки, засверкали в ясных лучах, образуя арку, и я медленными шагами двинулась к ней. Первыми стояли Алэрин и Лион — оба сосредоточены, следят за каждым моим шагом, не отводят глаз, вроде расслаблены, но одновременно и напряжены. Я уже не думаю, не паникую — пусть все идет не по установленному плану, так интересней, хоть и бьется в голове, пойманной в клетку птахой, беспокойство, неуверенность в завтрашнем дне. Все равно — вот я прохожу дальше — эрт Авер серьезен, нет и тени веселья на обветренном, суровом лице, второй рыцарь, совсем молодой, рыжеволосый, смотрит робко, недоверчиво.

Остальные лица смешались в одно — на всех почти одинаковое выражение — величественная, грозная покорность и желание подчиняться требованиям лорда — сказал принять, сказал защищать, не щадя себя — сделаем, не сомневайтесь!

На противоположенном конце меня встречает Алэр, берет за руки и ведет к Гурдину. Старец протягивает кубок с чем-то дымящимся, ароматно пахнущим, без раздумий делаю глоток, а за мной отпивает Алэр, пока стараюсь распробовать вкус неведомого напитка. Не успеваю, его губы накрывают мой рот. Уста супруга влажны и сладки, точно мед, и я тянусь к источнику, обвивая шею Алэра. Тихий стон, и властный язык проникает ко мне в рот, забирая остатки разума, подчиняя и подчиняясь, забирая и отдавая, лаская и наслаждаясь моими прикосновениями.

Удивленные возгласы, заставляют прийти в себя, распахнуть глаза, чтобы увидеть напротив затуманенные желанием очи. А крики усиливаются и мы, не размыкая объятий, оглядываемся.

— Вино, сделаем замечательное вино! — выдает эрт Авер.

— Засахарим, — с мечтательным выражением на прелестном личике смотрит наверх Миенира, смахивая слезы с раскрасневшихся на воздухе щек, и я поднимаю взор.

— О! — единственное, что могу сказать, видя, как белоснежные цветы над нашими головами начинают осыпаться вниз, роняя на серую листву крупные лепестки.

— Засушим, чтобы сварить снадобья, — слышится, как из тумана голос Рилины.

— А я бы пирогов поел… ягодных, — прищелкивает языком эрт Декрит, и Алэрин тянет:

— Да-а-а, — соглашаясь с ним.

— А я на дерево залезу, наберу целую горсть и как в детстве… чтобы сок потек по подбородку — задорно смеется Жин.

— Будет и на зиму запас, — уверенно произносит эрт Лев.

Я слежу за падающими лепестками, похожими на крупные ливневые капли, и сквозь их пелену вижу эрт Шеранов и их приближенных счастливо улыбающимися.