Северная королева

Верещагина Анна

— Не бойся, — словно в бреду, задыхаясь, молвил Алэр, заключая меня в объятия.

— Не боюсь, — я верила в то, что говорю, и его губы опять накрыли мои уста, бешено, властно, собственнически.

Тело опять, будто стало чужим, подчиняясь неведомой мощи желания — его или моего уже неважно. Главное другое — только бы Алэр не останавливался.

С непередаваемой радостью поняла, что меня опустили на прохладные простыни, а поцелуи супруга опустились ниже, сначала лаская шею, а потом грудь. Когда губы Алэра нашли розовые соски, я вздрогнула, потому что тело до боли желало этих прикосновений. Я забылась в наслаждении, потеряла счет времени, которое утекало. В том, как он дотрагивался до меня, было нечто волшебное, взгляд супруга требовал отдаться ему без боя,

вынуждал оставить позади все, что было до нашей встречи. Горячий язык терзал соски, заставляя выгибаться навстречу, крича и требуя, и Алэр послушался, скользнул еще ниже, лизнул впадинку пупка, а руки сжали мои бедра. Я охнула и попыталась соединить ноги, когда язык и губы супруга принялись выводить загадочные узоры на внутренней стороне бедер. Изогнулась, будто молния пронзила мое тело, когда Алэр коснулся какой-то чувствительно точки, о которой я и не подозревала ранее. Теперь я задыхалась и молила об освобождении, как… Мысли всколыхнулись, пробуждая разум.

— Алэр, — в голосе послышалась паника, и мой рот тут же закрыли проверенным веками способом, выкидывая мысли прочь, а нетерпеливые мужские пальцы лениво проникли в мое лоно, вынуждая прогнуться и застонать в предвкушении.

— Вот так, — шепнул супруг, лаская то не спеша, то ускоряя движения, вырывая стоны от ощущения странной наполненности и того, что все идет, как нужно.

Запаниковала вновь только тогда, когда поняла, что уже не пальцы, а нечто большое входит в меня.

— Алэр! Подожди! — попыталась оттолкнуть.

На лице супруга мелькнула судорога, но он замер, и я продолжила:

— Помнишь, ты обещал… хочу сама… — постаралась, чтобы голос не дрожал, но волнение не проходило, и я затаила дыхание в ожидании ответа.

Лорд ир'шиони кивнул и стремительно перевернулся на спину, а я в мгновение ока оказалась сидящей на нем верхом, совсем, как в видении.

На миг растерялась, но тут же взяла себя в руки и наклонилась над телом супруга, проводя по нему губами, пробуя соль на коже, дразня и получая определенное удовольствие от этого. Спустилась к твердой плоти, обхватила и ее, с каким-то яростным наслаждением расслышав, что Алэр резко, надрывно втянул в себя воздух, откидываясь на подушки. Провела языком.

— Ни-а-а, — то ли стон, то ли вздох сорвался с его уст, и руки супруга удержали меня. — Не так, мне нужно в твое лоно…

«А уж мне как это нужно!» — едва истерично не рассмеялась, но сдержалась, приподнимаясь над его бедрами.

Остановилась, вынуждая Алэра сжать и разжать кулаки, точно он хотел схватить меня и силой насадить на свой член. Взяла его плоть в свою ладонь, не отрывая взора от лица супруга, направила, чувствуя влагу на наших телах, слегка опустилась, зажмурилась и продолжила скользить вниз. Одним слитным движением. Боль буквально выбила воздух из моих легких, тело будто разорвали на части, вышибая из глаз слезы. Охнула и распахнула веки — медлить нельзя. Так хотелось, так мечталось увидеть во взоре Алэра торжество победителя, чтобы выплюнуть в лицо СЛОВО, утверждая свой триумф. Но во взгляде супруга сквозила такая нежность, щемящая, душераздирающая, что я почувствовала себя клятвоотступницей. На миг сомнения окутали разум, но только на миг, и я выдохнула:

— Дарвиендэл! — как на духу, думая о своем народе.

Горячая слезинка прокатилась по мгновенно заледеневшей щеке, пока глаза глядели в застывающие очи супруга. Вот так! Вздохнула:

— Прости, но мы неподходящая пара, — приподнялась, освобождая его плоть, которая вопреки всему не желала сдаваться, гордо взмывая вверх, окровавленная, непобежденная.

На негнущихся ногах прошла в дверь купальной, между ними все болело, кровь струилась по белой коже, вызывая во мне только чувство гадливости. Не особо всматриваясь в обстановку этого помещения, подошла к небольшому углублению, в которое по желобу стекала теплая вода. В очередной раз пожалела о том, что мне не позволено излечить себя, но трудности лишь закаляют, а их у меня впереди еще немало.

Завернувшись в чистую холстину, вышла в комнату, борясь с нервной дрожью. Я все еще в замке,

а выход из него один — через окно, потому нужно постараться, чтобы ускользнуть. В сундуке моем заранее был спрятан простой комплект — штаны и туника, а также башмаки подходящего размера. Все позаимствовано у здешних обитателей, взгляд против воли упал на распростертого на кровати Алэра. Что-то дрогнуло внутри, заставляя то ли жалеть, то ли сочувствовать. И совсем не вовремя из глубины памяти всплыло угнетающее знание — супруг сейчас все видит и слышит, только сдвинуться с места не может. Хотя что он там видит? Балдахин один! Но все равно, до боли, до зуда во всем теле захотелось оправдаться — проклятая связь! Как ее разорвать? Отбросила чувства, призвав на помощь разум, и поняла, что врага за спиной оставлять не нужно. Набравшись смелости, ибо вся отвага внезапно покинула меня, забралась на кровать, где первым делом прикрыла обнаженное тело супруга. Не то, чтобы я всерьез опасалась за его здоровье, но подстраховаться решила. Пусть считает это проявлением заботы.

— Алэр, — наклонилась к его лицу, заглядывая в остекленевшие голубые очи, — послушай и не сердись! Изложу кратко, времени у меня мало. Беккит приказала мне убить тебя и доставить твое сердце. Кинжал, которым я должна разрезать твою грудь, находится под кроватью, и положила его туда не я, а некий наблюдатель змеюки. Кто он такой, мне так и не удалось узнать! Сейчас этот некто ожидает меня вместе с твоей частичкой в комнате с травами. Я сохраняю тебе жизнь, хотя, видят Хранители, это не моих интересах. Беккитта грозилась убить моих родных, томящихся в плену в Царь-городе, — поразмыслила и сказала. — Я отправляюсь за ними, надеюсь, успею. Прощай! Не ищи меня! — поддавшись порыву, быстро коснулась неподвижных губ своего личного ир'шиони, будто выражая свои чувства, прощаясь с ним навеки.

Спрыгнула и продолжила свои дальнейшие приготовления. Надела на шею кулон, но внешность менять не стала. Простыни, крепкие, новые, пригодные для нужного дела, лежали на самом дне моего сундука, вместе с ножнами для кинжала, честно украденными из покоев Тижины.

Теперь осталось вспомнить и точно выполнить все, чему меня учили. Вязать узлы я старалась, только силы было маловато, и наставникам с братьями оставалось лишь качать головами, выражая неодобрение. Наверное, переживание и яростное желание убежать отсюда придали мне сил, и узлы получились на удивление крепкими. Глубоко вдохнула, накинула на плечо суму, привязала один конец импровизированной веревки к столбику кровати и сбросила другой вниз.

Взгляд в окно и я непроизвольно вздохнула — звезды, крупные, яркие, словно бусины, раскатились по черному бархату небес, серебристый дым струился над Нордуэллом. Луна стояла высоко и гасила своим сиянием мерцание звезд и черноту самого ночного неба. Не в помощь мне светит она, но иного пути нет. Надежду вселяло лишь пение, доносящееся из-за замковых стен — подданные еще гуляют и, может, не заметят одинокую фигурку, спускающуюся по стене.

Ухватилась за грубую ткань и, старясь не глядеть во тьму, клубком свивающуюся внизу, соскользнула с подоконника. Руки болели от напряжения, кожа саднила, но я не отпускала ниточку, связывающую меня с жизнью, на ощупь ища опору для ног. Замок лорда строили давно, но время, на мое несчастье, пощадило его стены, отчего с трудом удавалось отыскать очередную выщербину, чтобы упереться в нее. Шум в ушах стоял неимоверный, то мое сердце громко стучало в груди, отдаваясь громом в ушах. Когда под ногами почувствовала ровную поверхность, возблагодарила Хранителей, всех и сразу, отпуская тугую нить дрожащими руками.

Но стоило мне обернуться, как сердце в груди екнуло, посылая в голову миллионы пылающих паникой искорок. За спиной стоял Гурдин и неодобрительно цокал языком. Я почувствовала острое желание очутиться отсюда как можно дальше, когда недобрая рука словно стиснула сердце, и я едва не захлебнулась криком — ир'шиони, истинный, древний, распахнул свои крылья, являя моему взору чудовище, по сравнению с которым Алэр казался игривым котенком. Слова его были тихи и, по сравнению, с видом благодушны: