"Северная корона". Компиляция. Книги 1-13

Ольховская Влада

Она видела, что ее противники сбиты с толку, в схватке это тоже очень важно. Ноэль решила, что раз все сложилось именно так, она не будет пробиваться к люку, а поплывет наверх. Она окажется у борта, выберется на палубу, а там должна быть капитан Лукия или кто-то из совета, ей помогут!

Вот только меры не собирались отпускать ее так просто, они нападали с меньшей яростью, но постоянно оказывались на пути Ноэль. Они вынуждали ее отступать, опускаться все ниже и ниже. Это бесило, однако она пока ничего не могла сделать, она слишком неуверенно чувствовала себя в воде, и приходилось невольно подыгрывать им.

Они как будто

добивались чего-то, но она в упор не понимала, чего, пока не почувствовала резкую боль в спине. В нее словно вогнали что-то, похожее на раскаленную иглу, большую, не меньше кисти самой Ноэль. Она никогда не видела, чтобы меры пользовались таким оружием! Она хотела обернуться, но не смогла: она попросту потеряла сознание.

Теперь вот пришла в себя, однако радости это не приносило. Первым открытием стало то, что ей больно – сильно и везде. Вторым – то, что она не может двигаться. Дело было не в том, что она осталась парализованной, хотя место укола сильно болело, скорее всего, ее накачали каким-то токсином. Но теперь ее организм адаптировался к нему, и она могла бы уплыть, если бы на нее со всех сторон не навалилось чудовищное давление. Да еще и дышать было трудно, она по-прежнему делала это жабрами, но раньше с такими проблемами не сталкивалась.

Ей не хотелось открывать глаза. Она понимала, что ничего хорошего не увидит, но… ей ведь придется. Потому что раз ее не нашли и не спасли до сих пор, надеяться можно только на себя.

Даже открыть глаза было тяжело – как будто ее векам что-то мешало! Ноэль обнаружила, что находится не в кромешной тьме, но близко к этому, даже с учетом того, что ее зрение тоже адаптировалось. Свет был где-то очень далеко, так далеко, что и не достать. А между ней и этим светом находилась пелена чего-то мутного, эластичного, частично прозрачного – и только это позволяло видеть, что там вдалеке. Это «что-то» было подвижным… оно было живым.

Она оказалась внутри живого существа!

В панике Ноэль попыталась двинуться, но это привело лишь к тому, что материя вокруг нее сжалась, угрожая сломать кости. А ей и так приходилось непросто из-за боли! Теперь она с ужасом понимала, что это за боль.

Меры просто… просто скормили ее кому-то. Они знали свою родную планету куда лучше, чем пришельцы из космоса. Они не только загнали ее в воду, они заставили ее подплыть к какому-то местному хищнику, которого она не заметила из-за трех воинов. А уже он вколол ей в спину токсин, обездвиживший ее – на Земле тоже хватает существ, которые так нападают.

И теперь она была внутри его тела. Кто-то другой на ее месте давно умер бы, а она сопротивлялась умиранию. Боль означала, что существо пытается переварить ее, но ее организм восстанавливается… пока есть силы. Когда сил не будет, ее ждет настоящий ад. Чтобы избежать этого, она могла только вырваться из ловушки, однако на побег не хватало энергии, она даже пошевелиться не могла, уже сейчас, а становилось только хуже.

Получается, тупик? Ее сила стала ее проклятьем. Вместо быстрой смерти, которая помиловала бы кого-то другого, Ноэль должна была готовиться к часам, если не дням непередаваемых мучений. Конечно, это же означало, что ее еще могут спасти, если придут не слишком поздно, но… Кто сможет спасти ее на дне океана?

* * *

Оуден жалел, что Ноэль не пошла с ним. Да ему тогда и в голову не пришло бы ее звать! Он думал, что с небесным

скатом действительно придется сражаться. Но та худенькая блондинка, Лукия, устроила такое шоу, что на «Посейдоне» уже не забудут! Теперь Оудену хотелось расспросить о ней, узнать, что еще могут пришельцы, и он спешил обратно к Ноэль. Разговаривать об этом с кем-то другим ему и в голову не приходило, только с ней.

Однако до лаборатории он так и не добрался: в одном из коридоров на его пути появился Феррис. Странно так… Из-за доспехов все немногочисленные меры старшего поколения выглядели одинаково, и, по идее, Оудену не полагалось знать, кто именно сейчас находится перед ним. А он это чувствовал! Вот только он никак не мог понять, зачем понадобился бывшему лидеру.

– Нам нужно поговорить, – заявил Феррис.

– Почему сейчас?

Удивление Оудена было оправданным. Да, в прошлом у них был непростой разговор – который так толком и не закончился. Когда нападение ящеров было отражено, Оуден ожидал, что старший мер подойдет к нему, но Феррис держался в стороне. Тогда Оуден решил, что все уже закончилось и нет смысла задавать вопросы.

И вот Феррис стоит перед ним.

– Потому что я так хочу.

Так себе аргумент. Оудену хотелось отказаться, но он сдержался. Может, Феррис больше и не лидер, но его власть все еще велика. Да и потом, это ведь важно! Да, яркие события последних дней отвлекли Оудена. Однако он все равно не забывал, какая участь его ждет в будущем.

– Хорошо…

– Идем.

Они покинули медицинский этаж и вернулись на территорию меров. Там Феррис провел его в зал совещаний – новичков туда обычно не пускали, но у бывшего лидера были определенные привилегии.

Феррис запер дверь и повернулся к своему спутнику.

– Значит, ты считаешь, что готов узнать всю правду?

– Нет, я считаю, что всю правду мне следовало сообщить до того, как я согласился на перевоплощение.

– Не слишком патриотично.

– Но я и соглашался не из патриотизма, – напомнил Оуден. – Сугубо из практичных соображений. Какой бы ни была причина, это решение меняет жизнь! И перед его принятием неплохо было бы получить на руки все факты.

– Это если рассматривать с точки зрения благополучия одного человека. А если руководствоваться благом колонии?

– Не понял…

– Не понял, потому что не хочешь понимать, – заключил Феррис. – Все ведь на виду. Колонии нужны меры. Это основа обороны, пропитания – всего! Мы – проводники между людьми и океаном. Но превращение в мера требует определенного уровня самопожертвования, а люди по природе своей эгоисты. Им близка позиция «кто угодно, но не я». У нас и так проблемы с новыми рекрутами. Особенно с теми, что поумнее. Но их и вовсе не было бы, если бы они увидели, что им предстоит превратиться вот в это.

Он снял шлем – такого Оуден не ожидал. Стоило бы, наверно, но… Он оказался не готов, причем ко всему. И к тому, что из-под шлема на пол пролилась вода. И к существу, которое теперь наблюдало за ним непроницаемо черными глазами.

В Феррисе все еще узнавался человек, но уже с трудом. Черты сильно исказились, лицо расширилось, нос стал почти плоским, а ноздри увеличились, как и рот. Бровей, ресниц и волос больше не было. Глаза, черные, как у всех меров, стали гораздо больше, овальной формы, несвойственной людям. За все то время, что Оуден наблюдал за ним, Феррис ни разу не моргнул.