Северная война и шведское нашествие на Россию

Тарле Евгений Викторович

В ночь с 27 на 28 сентября авангард петровского «корволанта» напал на шведов, расположившихся на поляне близ деревни Лесной. Со всех сторон сражающихся окружали леса Русская атака 27-го была отражена.

Начальные часы боя 28 сентября не были удачными для русских, потому что по условиям местности они ввели в бой лишь одну часть своего авангарда. Вовремя подоспевшая другая часть отбросила шведов. Но это было лишь началом дела и заняло утренние часы. Столкновения шли с перемежающимся успехом.

После полудня сражение развернулось во всю ширь. Русская армия, имея впереди восемь батальонов пехоты и четыре драгунских конных полка, двинулась на неприятеля. За этой первой линией шла сильная кавалерия — во второй линии шесть, а за ней еще два драгунских полка. Но и эта вторая линия тоже была поддержана пехотой, хотя и почти вдвое меньшей численно, чем та, которая должна была выдержать первое столкновение.

Левенгаупта впоследствии упрекали в том, что он еще перед боем ослабил свои силы, отрядив большую группу пехоты и конницы для сопровождения и охраны в пути обоза, который он вез к королю. Но Левенгаупт иначе и не мог поступить: ведь для него самое существование столь большого, специально против него направленного петровского «корволанта», который он мог счесть авангардом всей русской армии, было совершенным сюрпризом. Многозначительным было и присутствие самого царя. Левенгаупт узнал обо всем этом только в пути, до Шклова, т. е. до перехода через Днепр. Сообразив, что ему придется пробираться сквозь леса, считаясь с сильными атаками

неприятеля, шведский генерал и спешил поскорее вывезти из лесов свой обоз и отправить его к Пропойску и дальше, а сам с большей частью своей армии решил задержать русских у Лесной. Примерно до полудня 28 сентября ему это и удавалось. Но русские в конце концов выбили шведов из леса и не дали Левенгаупту завершить начатую им попытку охвата русского левого фланга. Видя, что положение опаснее, чем казалось, Левенгаупт приказал той группе своих войск, которая конвоировала обоз до Пропойска, вернуться спешно и принять немедленно участие в сражении. Но если шведы ждали и дождались возвращения (с полдороги) этого своего авангарда, то и русские ждали и тоже дождались абсолютно для шведов нежданной и гораздо более существенной поддержки: как и другие великие полководцы, как, например, во всех важных случаях поступал впоследствии Наполеон, Петр, готовясь к решающему бою, стягивал к месту сражения буквально все войсковые соединения, какие только мог стянуть к главному пункту и в критический момент. Перед нападением на Левенгаупта за несколько дней он распорядился, чтобы к нему, в помощь его «корволанту», поспешили отряды: Вердена, стоявший очень далеко (в Моготове, южнее Смоленска) и поэтому опоздавший к генеральному бою, и Боура, который вышел из Кричева почти одновременно с тем, как Верден вышел из Моготова, но которому пришлось поэтому проделать несравненно более короткий путь. Боур подошел к Лесной в самый решающий момент: русская атака после прибытия Боура опрокинула шведов, которые пытались спасти имевший для них колоссальную важность мост по дороге в Пропойск. Русские взяли мост, шведы после отчаянной новой схватки вернули его, но Левенгаупт с полной очевидностью усмотрел абсолютную невозможность удержать мост и спасти свой обоз, который так и не добрался до Пропойска. Когда темная и бурная снежная (хотя дело было 28 сентября) ночь прекратила сражение, то положение для шведов оказалось безнадежным: русские занимали две позиции — одну, взятую у шведов еще утром, у самой деревни Лесной, и вторую — около моста и недалеко от шведского обоза. Предстояло в случае возобновления боя утром 29 сентября либо потерять весь обоз и подвергнуть полному разгрому еще уцелевшую от кровопролитнейшей битвы 28-го числа часть шведской армии, либо спасать остаток армии и уходить, бросив обоз на произвол судьбы. Левенгаупт предпочел, конечно, второе… Под покровом предрассветной мглы он ушел. Его разгромленная армия не имела времени даже уничтожить сколько-нибудь значительную часть своего обоза, как ни обидно было Левенгаупту сознавать, что почти все эти богатства, боеприпасы, продовольствие, которые с таким трудом, с такими колоссальными затратами Швеция посылала королю и которые сам Левенгаупт месяцами собирал в Курляндии, — что все это попало благополучно (для русских, но не для шведов) к русским. Только артиллерию и порох удалось в значительных количествах не оставить русским, а утопить в болотах и в реках Леснянке и Соже. Шведам, однако, нельзя было терять много времени на эти прискорбные размышления, должно было поторапливаться. Бросив обоз, оставив в роковом для него лесу половину своей армии мертвыми или пленными, Левенгаупт направился спешными маршами к югу, преследуемый по пути налетами русской конницы.

16

Потерпевший жестокое поражение корпус Левенгаупта потерявший весь свой громадный обоз, шел к королю, подвергаясь постоянным мелким и не таким уж мелким нападениям от параллельно шедших или перед ним отступавших частей русской армии. Шведы шли по выжженным деревням, брошенным жителями, и чем ближе к Стародубу, тем им приходилось труднее. Как уже отмечалось, 9 октября при урочище Дыщицах, в двух милях от Стародуба, один такой русский «поиск» кончился для шведов потерей 130 человек. [251] Эти нападения были непрерывны. "А подъезды наши непрестанно милостию всевышнего с неприятелем видятся счастливо и приводят и офицеров и рядовых в полон", [252] — доносят царю 15 октября с похода Шереметев, Головкин и Шафиров.

251

[Шереметев — Петру I]. Из Почепа, октября 9 дня 1708 г. — ТРВИО, т. I, стр. 27–28, № 32.

252

Из Погара, октября 15 дня 1708 г. — Там же, стр. 30–31, № 34.

Только 12 (13 по шведскому счету) октября в деревне Рухово Левенгаупт предстал пред своим королем, которому он доставил вместо подкрепления в 16 тыс. бойцов и колоссальных запасов провианта и боеприпасов 6700 измученных и голодных солдат, которых нужно было кормить, уменьшая и без того скудные рационы главной армии.

Гибель всего обоза под Лесной оказалась для похода Карла XII несчастьем непоправимым. Это роковое событие должны были признать даже такие «сверхпатриотические» очевидцы, соучастники и летописцы событий, как, например, духовник короля Карла XII Нордберг. Нужно сказать, что маститый богобоязненный капеллан, описывая битву под Лесной, лжет совсем уж безудержно, превращая тяжкое поражение Левенгаупта в победу. Но все-таки и он, подведя итоги результатам боя, опомнился и как бы решил махнуть рукой на все, что он только что насочинял. Вот что он пишет в заключение: "Невозможно не согласиться, что в этом случае ничего не могло нас более огорчить, чем уничтожение наших запасов и потеря этого большого обоза, на прибытии которого мы основывали все наши надежды и который стал для нас тем более необходим, что численность наших войск значительно увеличилась". Нордберг имеет в виду не только несколько тысяч голодных ртов, поступивших на иждивение главной шведской армии после прихода Левенгаупта, но и те 2 тыс. казаков, которых привел к Карлу гетман Мазепа спустя несколько дней.

Новые и новые показания шведских пленных, спасшихся бегством, дополняли и уточняли картину полного разгрома Левенгаупта под Лесной. Состоявшие при обозе шведские солдаты утверждали даже, что уцелело всего две телеги, а из войска ушло с Левенгауптом всего 4 тыс. человек: "А ныне де в войске провиянту нет ничего, помирают з голоду и многие от голоду бегут и мрут и болных многое число". [253] И постоянный припев в этих «допросных» показаниях пленных: "король хочет итти на зимовую квартеру…" И тут же прибавляют, что неизвестно, где будет эта "зимовая квартера": "… а которым трахтом по[й]дут — сказать не знают".

253

Ленинградское отделение Института истории АН СССР (ЛОИИ), ф. 83, походная канцелярия А. Д. Меншикова, картон 9, № 294. Допросные речи двух пленных шведов: Индрика Петроса и Вилима Гендрика, 1708 г., октября 17.

По некоторым шведским показаниям, отбитый русскими обоз Левенгаупта был еще больше, чем выходило по первоначальным русским свидетельствам. С поля битвы Левенгаупт послал немедленно как бы устную эстафету о происшедшем несчастье королю Карлу, но майор Левен, посланный с эстафетой, попал по пути вместе с двумя провожатыми в руки русских. Благодаря этой счастливой

случайности русское командование узнало много "полезнейших окрестностей" (подробностей) о том, что случилось. Оказалось, что у Левенгаупта было в бою под Лесной 16 тыс. человек, а обоз его состоял не из 6 и не из 7, но из 8 тыс. груженых телег. Провианта в этом обозе должно было хватить на всю шведскую армию на три месяца, казна (тоже захваченная русскими) представляла собой "в Курдяндии и в Литве собранные контрибуции денег". Подробности, сообщенные перехваченным курьером, рисуют картину жестокой паники, охватившей армию Левенгаупта в момент ее окончательного поражения. Шведы, стойко выдерживавшие тяжкий бой, начиная с вечера 27 сентября и продолжая весь день 28 сентября, вдруг в ночь с 28 на 29 пали духом и бросились бежать врассыпную: "Когда сей жестокой бой уже в самую темную ночь скончался, и тогда остаток от шведского войска, которого он с три или четыре тысячи быти чает, под защищенном темноты наскоро чрез речку, которая у них в тылу была, в совершенном смущении спастися трудились". Дисциплина исчезла в этот момент внезапно и без остатка: "…ни генералов, ни офицеров уже не слушались и как кавалерия так и инфантерия смешався бежали; и когда тако ночью бежав з две мили даже до Пропойска, к реке Соже пришли и оную без мостов и бродов пред собою обрели, и тогда де их генерал Левенгаупт и генерал-маеор Штакелберх, который картечем зело тяжко ранен, без писем с сею печальною к королю послали и изустно оному донести повелели, что они на голову побиты и весьма себя за погибших считают, ибо не знают себе никакого убежища". [254]

254

ТРВИО, т. I, стр. 252–255, № 224.

Петр считал, что русская победа была обусловлена тем, что бой происходил в лесной чаще. "Как я сам видел, и бой на сей баталии, ежелиб не леса, тоб оные выиграли; понеже их 6000 больше было нас". [255] Искусство русского командования, между прочим, в том и состояло, что шведов загнали в лесные чащи и гнали их к Пропойску весь день 28 сентября лесом. Царь считал, что шведов перебитых осталось не менее 8 тыс. человек, но он оговаривается, что не считает тех, которых перебила при преследовании русская нерегулярная конница.

255

К Федору Матвеевичу Апраксину, 6 октября. — [Голиков]. Деяния Петра Великого, ч. XI, стр. 425, № 928.

Отчетливее всего, совсем вкратце, рисуется картина сражения под Лесной в первом письме об этом, которое послал Петр Ф. Ю. Ромадановскому 29 сентября с поля битвы ("з боевого места"): "Объявляю вам, что мы вчерашнего дня неприятеля дошли, стоячего зело в крепких местах, числом шеснатцать тысячь, которой тотчас нас из лесу атаковал всею пехотою во фланк". Затем русские три полка, дав залп, пошли на шведов. "Правда, хотя неприятель зело жестоко ис пушек и ружья стрелял, аднакож, оного сквозь лес прогнали к их коннице". Потом начиная с часу дня и "до темноты" шел бой "с непрестанным зело жестоким огнем". И долго нельзя было определить исход битвы: "И неприятель не все отступал, но и наступал, и виктории нелзя было во весь день видеть, куды будет". Но в конце концов неприятеля "сломив побили на голову, так что трупов с восемь тысячь на месте осталось", не считая тех, которые "по лесам от ран померло" или истребила нерегулярная конница при преследовании. Даже в этом совсем кратком сообщении Петр отмечает колоссальное последствие победы: "Обоз весь з две тысячи телег, шестнатцать пушек, сорок два знамя и поле совсем осталось нам". В письме к Ив. Андр. Толстому Петр несколько попозже (но все в тот же день 29 сентября) сообщает с торжеством, что результаты победы выясняются в еще более и более значительном виде, "сия виктория еще час от часу множитца" и что разгромлена армия, сплошь состоявшая из "природных шведов", "ни одного… иноземца" не было. [256] Именно "природные шведы" и были наилучшей боевой частью армии Карла XII. В письме к П. С. Салтыкову от 3 октября Петр удостоверяет, что во взятом «достальном» обозе оказалось еще "с три тысячи телег". [257]

256

"К князю Федору Юрьевичу Ромадановскому". Подписано: Piter, "З боевого места, в 29 день сентября 1708". — Письма и бумаги, т. VIII, в. 1, стр. 168–169, № 2681. Ср. [Письмо к Ив. Андр. Толстому], 1708 г. 29 сентября. — Там же, стр. 171, № 2684.

257

Там же, стр. 178–179, № 2699. В. Л. Долгорукий сообщал Головкину из Дании, что там ходили слухи, что русские взяли в общем восемь тысяч телег. Письма и бумаги, т. VIII, в. 2, стр. 753.

На рассвете 29 сентября тронувшись с места ночевки, шведы, постепенно ускоряя темп отступления, особенно после Пропойска, где на них с большим успехом напал генерал-поручик Пфлуг, уже определенно ударились в бегство. Левенгаупт "с людьми своими побежал великим скоком от стрельбы нашей",доносил 30 сентября царю бригадир Федор Иванович Фастман.

Под Лесной шведы потеряли весь свой обоз, но это не значит, что полностью все семь с лишним тысяч груженых телег попали в руки русских. Цифра, определяющая число захваченных русскими телег, — две тысячи. Эту цифру мы находим в «Журнале» Петра, но формулировка тут не ясна: говорится, что Меншиков догнал неприятеля у Пропойска, где "… и достальный их обоз больше двух тысяч телег взял…" [258] По смыслу фразы выходит, что если Меншиков взял «достальный» обоз, то почти весь-то он или хоть значительная часть его была взята раньше. И в самом деле в «Журнале» говорится, что при нападении Боура с 3 тыс. драгун (еще до появления Меншикова) "… и обоз взяли и совершенную викторию получили". Но точной цифры телег, взятых русскими, тут не приводится. Во всяком случае если по шведским источникам глухо говорится, что шведы уничтожили сами свой обоз, то это явная похвальба. У них для этого в их бегстве, да еще в снежную метель, просто не хватило бы и времени. Во всяком случае ничего из своего громадного обоза Левенгаупт Карлу XII не доставил.

258

Журнал Петра Великого, ч. 1, стр. 183.

Петр по всей справедливости приписывал победе при Лесной громадное значение и впоследствии повторял, что битва при Лесной «мать», а полтавская победа — младенец, рожденный ею как раз через девять месяцев; и царь даже всякому, "кто желает исчислить" совершенно ради любопытства, шутя предлагал посчитать, что от 28 сентября 1708 г. до 27 июня 1709 г. прошло ровно девять месяцев.

Царь всегда отмечал годовщину сражения при Лесной самым торжественным образом. "День поражения генерала Левенгаупта под Лесной, от которого его царское величество ведет начало своих великих успехов" [259] — так называет английский посол Витворт годовщину знаменитой битвы на основании слов самого царя.

259

Ch. Whitworth to the right honourable Mr. secretary St. John. Carlsbad, the 1/12 October 1711. — Сб. РИО, т. 61. СПб., 1888, стр. 12, № 2.