Северная война и шведское нашествие на Россию
Шрифт:
Петр от Полтавы был далеко, спешно снаряжая флот и ведя переговоры с турками. А Шереметев зорко следил за движением шведов и собирал очень усердно сведения о том, что делается в их лагере.
Шведские дезертиры еще 20 марта 1709 г. сообщали Шереметеву: "В их войске все желают, чтоб из здешней стороны вытти, понеже все под сумнением, как им будет здесь живот свой спасти; а о намерении королевском они неизвестны". Но о "намерении королевском" поведал фельдмаршалу тогда же (18 марта) взятый в плен под Решетиловской запорожец-изменник Федер Коломыченко: "Слух у них запорожцев обносится, что король имеет намерение с московским войском, где ныне стоит, дать баталию, также и к Москве хочет итти, а за Днепр итти не хочет". [506]
506
Письма к государю императору Петру Великому от генерал-фельдмаршала… графа Бориса Петровича Шереметева (в дальнейшем сокращенно: Письма
Все сведения, которые с тех пор в течение апреля и мая получались в русской армии, неизменно подтверждали правдивость этих двух показаний: король хочет и ищет битвы и ничуть не отказался от мечты о победе и о Москве, а его войско изнурено и сомневается, удастся ли унести ноги подобру-поздорову. Теперь, к концу мая, русская армия была собрана в кулак, в большую группу, готовую к бою. Сил было достаточно, чтобы с большой надеждой на успех попытаться спасти Полтаву. Для этого должно было перейти через Ворсклу и так или иначе сильно сблизиться с шведским лагерем, даже идя на риск подвергнуться общей атаке всех шведских сил. Приближалась развязка.
Согласно приказу царя, Шереметев 27 мая пришел "под Полтаву", где и стала сосредоточиваться главная армия. Он подтянул к себе еще несколько полков от Скоропадского. 1 июня в третьем часу дня Шереметев получил известие от Петра о том, что царь скоро прибудет, и немедленно (в шестом часу того же дня) ответил, что для облегчения положения осажденного полтавского гарнизона "иного к пользе мы изобрести не могли, токмо чтобы немалую часть пехоты и притом кавалерии чрез Ворсклу выше Полтавы в полуторе миле переправить и поставить в ретраншементе; а из того ретраншементу всякие поиски чинить и диверсии неприятелю делать". Мысль Шереметева была ясна: шведы должны были неминуемо оказаться между огнем ретраншемента, если бы они вздумали на него наступать, и огнем полтавских укреплений. "А когда неприятель с пехотою будет на нас наступать, из того Полтава пользу может получить; так же и в то же время от шанцов возможно немалой алларм и диверсию учинить неприятелю". [507]
507
Там же, стр. 237, № 194. "От Полтавы: июня 1. 1709 г. Пополудни о шестом часу".
Царь выехал из Азова 26 апреля, направляясь через Троицкое к Полтаве. В дороге, в Троицком городке, он получил разом сведения о том, что в последний месяц творилось под Полтавой. Меншиков сообщал о том, как неприятель "город Полтаву формально атаковал и несколько раз жестоко ко оному приступал, но с великим уроном всегда был отбиван (sic. — Е. Т.), и чрез вылазки от наших людей потерял немало". [508]
Меншиков сообщал и о своих действиях, предпринятых для облегчения положения Полтавы. Чтобы "учинить, неприятелю какую диверсию" Меншиков решил, как мы видели, напасть на ретраншемент шведов у Опошни.
508
Журнал Петра Великого, ч. I, стр. 204.
Прибыв под Полтаву только 4 июня, царь на первых порах не считал, что приспело вполне благоприятное время для решительного сражения: "Между тем учинен воинский совет, каким бы образом город Полтаву выручить без генеральной баталии (яко зело опасного дела), на котором положено, дабы апрошами ко оной приближаться даже до самого города". [509]
4 июня 1709 г. на военном совете, собранном Петром, Яков Брюс объявил "свое простейшее мнение" на вопросные пункты Шереметева о необходимости перейти через Ворсклу с 8 или 10 тыс. пехоты, выше Полтавы, и устроить там ретраншемент, снабдив его не только пехотой, но и конницей. Это учинит неприятелю "великое помешательство". В случае нападения шведов на Полтаву или на ретраншемент — посылать подмогу в помощь атакуемым и если придется, то "прочим всем" неприятеля атаковать. Если атаке подвергнется Полтава, то помощь посылать из ретраншемента, а если атакуют ретраншемент, то посылать из главного ("большого") корпуса 10 батальонов на помощь. А если неприятель атакует шанцы, "то как всем, обретающимся в транжементе" (ретраншементе), так и коннице, стоящей ниже города, напасть на неприятеля.
509
Там же, стр. 210.
Таково было "сие простейшее мнение" Брюса, поданное "в обозе при Полтаве" в самый День прибытия царя под Полтаву 4 июня 1709 г. [510] Петр расширил и углубил этот план — и у пего переход через Ворсклу знаменовал наступление момента генерального сражения.
По данным хорошо осведомленного генерала Алларта, Мазепа настаивал на скорейшем овладении Полтавой, где у него хранились «казна» и какие-то драгоценности. Но и без каких-либо настояний Карл твердо решил взять город еще до "баталии".
510
ЦГАДА, ф. Кабинет Петра I, отд. 2, 1709 г., кн. II, д. 10, л. 598 и об. В обозе под Полтавой. 1709 г.,
Компетентный наблюдатель всей военной ситуации в эти последние предполтавские дни, Алларт считал, что, не имея достаточно сил и "удобных инженеров", осилить русскую оборону Карл не мог никак, но никакого другого выхода не было: русские войска в сущности уже отовсюду окружали шведов. С правой стороны стояли генерал-лейтенант Боур с шестью полками и генерал-лейтенант Генскин тоже с шестью полками кавалерии; с левого крыла в одной миле от шведского лагеря расположены были еще кавалерийские корпуса "сзади шведов до самого Днепра и по реке Ворскле, так что шведы со всех сторон обойдены были и повидимому кроме помощи божией оной армии никакова спасения ни убежать, ни же противустоять российской иметь было невозможно…" Таким образом, шведская армия "самым малым местом довольствоваться имела, где в пище и питье скудость имела не малую". Мудрено ли, что при подобных обстоятельствах резкий отказ Карла от обсуждения последних мирных предложений Петра, привезенных еще из Воронежа пленным шведским обер-аудитором, показался Алларту непосредственным путем "к великой гибели" шведской армии и самого Карла. [511] Но, конечно, уже ничего не могло спасти шведов, кроме капитуляции.
511
Рукописи, отд. ГПВ, шифр: Эрм. № 314. Алларт, рукопись: История Петра I, л. 76 об., 77 и 78.
Еще 3 июня полтавский гарнизон так осмелел, что стал строить редут под городом как раз напротив шведского «городка» на реке. Шведы пытались помешать работе, но Келин выслал из города две роты гренадер и две роты мушкетеров, и шведы были отброшены, потеряв около 80 человек. Наши потери были 26 человек. [512]
Такие происшествия уже сами по себе показывали, что шведская армия не та, какой она была еще при блокаде Гродно в 1706 г. или под Головчином в июне 1708 г. Русское командование если и опасалось за Полтаву, то исключительно имея в виду недостаток в городе припасов. "Невозможно удобно верить, чтоб он (неприятель. — Е. Т.) сие место самою силою брал, понеже он во всех воинских принадлежностях оскудение имеет", [513] — так писал генерал Алларт 5 июня на запрос фельдмаршала Меншикова. Русские апроши были "в добром обороненном состоянии", была налицо большая русская конница, была возможность атаковать шведскую главную квартиру в Жуках и постоянными нечаянными тревогами и нападениями можно было "последовательно (постепенно. — Е. Т.) короля шведского и его войска к совершенному разорению привести". Алларт решительно протестует против мнения тех генералов, которые предлагают дать шведам отступить за Днепр. Он считает, что это русскому интересу "весьма вредительно", потому что шведы еще могут потом десять лет продолжать войну. Нет, король шведский уже и сейчас находится "в утеснении, нужде и окружении меж двумя реками", и нужно тут покончить войну, не выпуская шведов отсюда никуда. Иначе и король французский потом поможет шведскому, "яко вечному своему приятелю", а, кроме того, Карл XII учтет свои ошибки ("погрешения в сей войне") и уже впредь с лучшим основанием знать будет атаковать, где чувственнее есть". [514]
512
А. Келен — А. Д. Меншикову. Из Полтавы. 1709 г., июня 4. — ТРВИО, т. III, стр. 181, № 180.
513
Генерала Аларта мнение, 5 июня 1709 г. В обозе под Полтавой. — Там же, стр. 186–189, № 182.
514
Там же, стр. 189, № 182.
Это мнение еще раньше высказал Петр. Оно возобладало. И, в частности, множились признаки катастрофической слабости шведской артиллерии, вызванной недостатком пороха. Шведы лишены были возможности деятельно отстреливаться. Вот, например, что произошло 16 июня, по свидетельству запорожца-мазепинца, перебежавшего на нашу сторону: "Сего дня швецкое войско выходило на поле и хотели бить на войско царского величества, чтоб с горы конечно сбить, и увидели, что зделан редут и пушки, и из оных пушек почали по них бить и убили швецкого капитана оного Реткина и назад вернулись и боятца сами, чтоб на них не ударили". [515]
515
Показание из шведского войска выходца. — Там же, стр. 198–199, № 192.
Плохо было для шведов и то, что уже с начала 4 июня стало не хватать пищи в лагере. Если еще лошадей можно было выгонять на пастбище, хотя бы с постоянным риском, то добыть хлеб оказывалось невозможным.
"Припасы становились крайне редкими. Со всех сторон только и слышны были жалобы и ропот, и слышалось такое, чего никогда не слыхали раньше…", свидетельствует тот же ближайший спутник Карла XII Нордберг.
Обнаруживались крайне обеспокоившие этого наблюдательного капеллана симптомы большой предприимчивости и бодрости духа у «московитов». 16–17 июня произошло крайне встревожившее генералитет и всю шведскую армию событие.