Северная война
Шрифт:
После этого один из рыцарей спрыгнул с коня и в его руках оказался заряженный арбалет. Наверняка, это был кто-то из паладинов, про которых мне рассказывали витязи Святовида из сотни Доброги, неудачно охотившиеся на цистерианского проповедника. И запечатлев в памяти лицо рыцаря, я невольно вздрогнул, ибо на меня смотрел не человек, а какой-то зверь-мутант. На лице ожоги, неприятного вида пятна и шрамы, во рту не хватало зубов, а взгляд колючий и злой. В общем, пренеприятный тип, который показался мне знакомым. И присмотревшись к паладину повнимательней, я понял, что не ошибся и действительно знаю его. Это был пленник, которого я
Тем временем рыцарь выстрелил. Вот только попасть в птицу, которая висит почти в сотне метров над землей из не очень хорошего арбалета практически невозможно. Поэтому паладин, конечно же, не справился. Арбалетный болт пролетел в нескольких метрах от сапсана, и я мысленно рассмеялся. Однако по команде Бернарда другие рыцари схватились за арбалеты, а помимо этого к цистерианскому аббату поспешили лучники, которые могли задеть сокола, и я решил, что полетал достаточно. Войско врагов разглядел, убедился, что наши разведчики правы относительно численности крестоносцев и этого хватит.
Велев пернатому хищнику возвращаться обратно в деревушку под Волегощем, где находился мой отряд, я проследил, как сапсан развернулся и полетел туда, где его ожидало вкусное мясное угощение. После чего сам разорвал нашу связь и встряхнулся.
Глаза открылись, и я встал. В приютившей меня избушке, которая была наполовину врыта в землю, не было никого, ибо утро и все воины заняты своими делами. Гостей тоже нет, так что можно спокойно переосмыслить все, что я только что увидел.
Я присел за грубо сколоченный столик подле затухающей железной жаровни, в которой тлели древесные уголья. Дыма от огня почти не было, хотя проветривать помещение следовало постоянно, но только днем, поскольку на ночь мы топили очаг. Прежние хозяева давно перебрались подальше от намечающихся в нескольких верстах от Волегоща боевых действий, и теперь здесь квартировали офицеры моей дружины и я собственной персоной
Ладно, это отступление, и надо переходить к сути.
Итак, что же происходит, и что мы имеем в итоге?
Крестоносцы наступают, а мы их ждем на заранее подготовленных позициях. Врагов около двадцати восьми тысяч, а нас семнадцать. Позади нашей армии набитый беженцами город и шесть тысяч ополченцев из лучших мастеров Венедии, последний резерв, который прикроет женщин и детей. Между нами и католиками небольшая речушка, при чем мы находимся на более высоком правом берегу. Если противник не сбавит скорость марша, то окажется перед нами примерно в три часа дня (по моим прикидкам). Естественно, крестоносцы рассчитывают, что мы станем отсиживаться за укреплениями, земляными валами, которые покрыты обледеневшим панцирем, но противник нас недооценивает. Лишь только усталые после тяжелого марша враги начнут разбивать лагерь, как мы сами пойдем в атаку. Это, конечно, наглость. Однако шансы на успех имеются, тем более что в тылу противника, как водится, имеются наши отряды, сколько точно, не знаю, но не менее пятнадцати сотен клинков.
Конечно, можно было бы остаться на месте. Но есть одно 'но'. Подходов к Волегощу очень много и мы не можем перекрыть все, а значит, враги имеют возможность прорваться, народ-то в войске католиков опытный. Нам это не интересно, вот и хотят князья попробовать одолеть захватчиков в ночном бою. Опять же, если отсиживаться, со стороны Дымино могут подтянуться армии французского
В общем, придется драться, а дальше как пойдет. Завяжется битва для нас хорошо, тогда к передовым отрядам подтянутся резервы, и разовьют успех. Ну, а нет, в таком случае варяги и княжеские дружинники, которые пойдут на острие атаки, оттянутся назад под прикрытие метательных машин и стрелков. Что же касается моего отряда, то дружину разбивают на части, таково решение вождей, и я с этим согласился. Раз делаем общее дело, то партизанщина отменяется. Поэтому пехота войдет во вторую волну поддержки ударного кулака, а конница будет использоваться для флангового маневра.
Впрочем, окончательное решение будет принято в полдень, когда станет ясно, с какой скоростью двигаются крестоносцы и где они намерены расположить свой лагерь. Так что пара часов в запасе была, и я переключился на свои личные проблемы. Спрашивается, а какие у меня могут быть проблемы, если мои крестьяне и работники, семья и вароги находятся в Рароге? Да такие, что беспокоюсь я за них, ибо недавно получил от Нерейд очередную весточку, и узнал, что не далее как седьмицу назад в нашу бухту входили боевые датские корабли. Правда, викинги на берег не высаживались, но мне и так понятно, что даны проверяли нас на прочность и хотели посмотреть, как мы отреагируем. А что мы сейчас можем? Да почти ничего. Экипажи большинства патрульных кораблей все под Волегощем и викинги вот-вот решатся ударить нам в спину.
'Что делать?
– подкидывая в жаровню немного уголька, спросил я сам себя.
– А что тут сделаешь? Я не могу покинуть войско, и этим все сказано. Вот и выходит, что мне остается надеяться на быстрый разгром вражеской приморской группировки и мир с Людовиком, да на то, что комендант Рарога сотник Гаврила Довмонтов не оплошает и сможет удержать город и сберечь людей'.
Скрипнула входная дверь, и я почувствовал Ранко Саморода. Варяг, который в предстоящей битве возглавит пехотный сегмент моей дружины, спустился по лестнице вниз и я его окликнул:
– Что-то случилось, Ранко?
– Да. Твой сапсан вернулся.
– Это все?
– Нет. Еще князь Василько Святославич появился, да не один, а с двумя десятками стариков с Руяна. Говорит, что прибыл к нам в помощь.
– Интересно, - поднимаясь и выходя к Самороду, сказал я, - кто его к нам направил.
– Он говорит, что сам напросился.
– Старики конные или пешие?
– Все на лошадях, при оружии и в доспехах. Брони, конечно, не новые, но справные.
– Значит, со мной в бой пойдут. Где сейчас князь?
– Снаружи тебя ждет.
– Понятно, - я стал одеваться, а пока закутывался в тулупчик и искал шапку, продолжал расспрашивать Саморода: - Как наши воины, к бою готовы?
– Да, - варяг усмехнулся.
– Деваться-то им некуда, и они верят, что это сражение определит исход всей войны.
– Ага! Последний бой, он трудный самый. С кем в атаку пойдешь, узнал?
– Узнал. С исландскими викингами, пруссами, которые домой не ушли, и поморянской пехотой. Бойцы все справные, строй держать будут хорошо, и с нами будут стрелометы на повозках, так что я не переживаю. Главное, чтобы наши варяги и дружинники вражеский строй проломили, а там и мы подоспеем. А с тобой кто помимо наших всадников будет?