Северный крест. Миллер
Шрифт:
Рунге с улыбкой покосился на командира.
— Игорь Сидорович, вежливость необыкновенная. С этими людьми надо быть грубее, такого обращения, которого император Николай Александрович удостаивает своих подчинённых, они не понимают...
— В чём же провинился покойный государь, Иван Иванович?
— Со всеми людьми он был на «вы», только к троим обращался на «ты».
— Кто же были эти трое?
— Дмитрий Шереметьев, князь Анатолий Барятинский и ещё один человек, не
— Генерал-майору свиты Барятинскому я имел честь быть представленным. Светлый человек. Герой Японской войны — за бои под Мукденом получил Георгия. В него прицельно били японцы, а он стоял в это время перед осколком зеркала, укреплённом на ветке, и брился...
Когда Митька Платонов принёс чай, лейтенант обеими руками обхватил кружку.
— Вот это по-русски, — похвалил он, — это наш напиток. — С удовольствием отхлебнул из кружки. — Крепкий чай. Чёрный, как дёготь.
— Главное — вкусный, — подал голос молчаливый поручик Чижов.
— Сутки вам добираться до монастыря, двое суток — на наведение порядка в окрестностях, и ещё сутки — на дорогу обратно. Я вас буду ожидать здесь. Какие будут суждения? — Лебедев вновь отпил из кружки, довольно качнул головой. — Прошу высказываться.
— Значит, ещё немного пройти вверх не удастся? — спросил Слепцов.
— Не удастся. Сядем на киль. Тогда нам отсюда вообще не уйти.
— Жаль. Что касается остального, — на лысом темени Слепцова собралась лесенка морщин, — добавьте ещё один резервный день. Мало ли что у нас может произойти...
Лебедев согласно кивнул, отпил ещё из кружки чая.
— Предложение принято.
Чижов первым поднялся из-за стола.
— Пора!
Через десять минут на реке завозились, шумно зашлёпали плацами мониторы, подгребая к берегу. Над мониторами двумя тёмными шевелящимися облаками висели комары. Арсюха смотрел на комаров, лениво похлёстывал себя веткой и думал о том, что, с одной стороны, неплохо бы с пехотой совершить пробежку по окрестным деревням и раскидать свой товар — не тащить же его, в конце концов, назад в Архангельск, а с другой стороны — в тайгу очень не хотелось лезть.
Пока Арсюха размышлял, прикидывая все «за» и «против», на баке раздался крик:
— Баринов!
Следом выкрикнули Андрюхину фамилию:
— Котлов!
Матросов вызывал к себе боцман, но задачу ставил не он, а старший офицер Рунге. Оглядел вызванных, снял с седой головы фуражку, протёр её внутри платком.
— Значит, так, — сказал он, — пойдёте с отрядами на Кож-озеро для связи. Один — с отрядом капитана Слепцова, второй — поручика Чижова. Задача ясна?
Вот и не осталось никаких сомнений, вот всё и определилось. Арсюха повеселел,
— Так точно!
На воду сбросили шлюпку — к берегу решили не подходить, не рисковать, проще было доставить связных на шлюпке, — Андрюха проворно спрыгнул в неё, сел на скамейку, гордо именуемую банкой, пристроил на коленях небольшой сидор с едой, Арсюха замешкался — сидор у него, не в пример Андрюхиному, был в несколько десятков раз больше.
— А багаж тебе такой громоздкий зачем? — полюбопытствовал Рунге. — Ты чего, упаковал все свои манатки и на миноноску решил не возвращаться?
Арсюха угрюмо молчал, Рунге покачал головой. Виски его на мутном утреннем солнце отливали благородным серебром.
— Куда груз такой, спрашиваю? — Рунге повысил голос. — Ты чего, матрос, не слышишь?
— Слышу, — наконец отозвался Арсюха.
— Не дотянешь ведь. В походе будет трудно.
— Дотяну, — угрюмо пробормотал Арсюха. — Своя ноша плечи не тянет.
Рунге с сомнением покачал головой.
— Ну, смотри. Ежели что — вываливай содержимое своего мешка в канаву.
«Фига тебе, — мысленно откликнулся на этот совет Арсюха, губы у него дрогнули, поползли в сторону и замерли. — Чтобы своё да выложить в канаву? Никогда! Это же своё, а не казённое».
Он с трудом перелез через леер и опустился в шлюпку. Следом перетянул за собой мешок.
— Поехали! — скомандовал он белогубому, со светлой курчавой головой пареньку-матросу. Тот покорно сдвинул набок бескозырку и взмахнул вёслами.
Андрюха зацепил в пригоршню воды, слил обратно в реку. Вода была мутная, желтоватая.
— Нехорошая вода, — сказал он, — много ила соскребает со дна, несёт с собой.
— Ну и что? — раздражённо рявкнул на него Арсюха. — Тебе-то, недоделанный, чего до этого? Прорицатель хренов! Химик! Менделеев!
Андрюха усмехнулся и покачал головой: он не понимал причин раздражения Арсюхи.
Через несколько минут шлюпка мягко ткнулась носом в берег — белогубый матросик причалил мастерски, касание с твердью было едва приметным, но Арсюхе это не понравилось, и он заорал на матроса:
— Кормой разверни к берегу, губошлёп! Учить вас, учить, дураков, — не переучить.
Арсюхе хотелось сойти на берег, как адмиралу — важно, с комфортом и не замочить ноги.
Прошло ещё полчаса, и две пешие колонны, над которыми покачивались чёрные штыки винтовок, втянулись в лес.
От комаров не было спасения. Слепцов, громко шлёпая себя ладонью по шее, ругался:
— Вот гады! Хуже большевиков!
Забыл, совсем забыл капитан, что совсем недавно он воевал на стороне большевиков и ел их хлеб.