Северный страж
Шрифт:
— Ага.
Алексей упёр арбалет в пол. Дрожа от напряжения, с невероятным усилием натянул тетиву. Глухо щёлкнул замок. Наложив стрелу, прицелился на свежие отметины и спустил курок. Гулко хлопнула тетива. Смачно хрустнув, болт вонзился в стену, выбив мелкие щепки.
— Вот это круто!
— Ага! Видали? — гордо повернулся Лар. — Сила!
Мужики одобрительно загудели.
— Сила, — согласился Гордой. — Только ты давай уж доделывай, доделывай, рук не покладая. Ещё бы парочку таких нужно. Олекший один везде не успеет, сам знаешь. Прищучить её надобно со всех
Алексей сожалеюще развёл руками.
— Нет. Уж я бы не пропустил.
— Вот и мы тоже не видали, — вздохнул Гордой. — Затаилась где-то, гадина.
— А может, она и ушла совсем? — с надеждой подал голос Онтей. — Осень же, холодает.
— Ушла? — саркастически скривился Гордой. — Вот вроде умный ты мужик, Онтей, а иногда совсем не соображаешь.
— Это почему? — с вызовом глянул Онтей.
— А потому! Сам подумай. Весной пастушок пропал. Потом Окулина. Про скот я уже и не говорю. Потом тебе самому пришлось побегать, уже у самой околицы, так?
— Ну так…
— А вот теперь слушай, что я скажу. Раньше ближе к осени волки и лисы подходили почти к самой деревне. Бывало, с голодухи кур и овец даже днём душили. Может, помнишь, какой переполох прошлой осенью был?
— Помню, как не помнить. Насилу топорами их отогнали.
— Так вот, — тихо продолжил Гордой. — Сейчас почти на полдня пути даже птиц крупных нет. Теперь соображаешь?
Онтей угрюмо кивнул.
— Вот то-то. Тут она. Всё, что можно передушить, уже передушила, а теперь выжидает. Не дура, видно. Понимает, что человека задрать, это тебе не овце шею свернуть. Тем более вблизи самой деревни. Когда мы вдвоём-втроём, таится, не трогает. Так что пока Лар арбалеты мастерит, нам засидки завершить надобно. Может, даже окромя тех, вокруг деревни ещё пару-тройку сделаем. В общем, — обвёл всех строгим взглядом, — завтра с утречка жду у околицы. Пойдём к болоту, где пастушка задрали. Олекший, ну а ты уж тут присмотри.
— Само собой.
— Кстати, а бабы-то наши решились к реке сходить?
Алексей невольно улыбнулся.
— Да была там одна…
— О как! И кто же такая смелая нашлась?
— По имени не знаю, но очень, э-э-э, в теле, одним словом.
— А, Фёкла, небось, — хмыкнул Гордой. — Ну эта может, — лукаво пригладил усы. — Ей и сам леший не страшен.
Мужики переглянулись и дружно загоготали.
— Волка однажды коромыслом перешибла, — пояснила Гертруда. — Да и то молодая совсем была.
— А-а-а, — уважительно хмыкнул Алексей.
В принципе, по ней сразу видно, женщина серьёзная. Ручищи, как у борца сумо. Да и сама тоже. Такой что волка перешибить, что коня остановить. Правильно говорят, первое впечатление самое верное.
— В общем так, други мои, — Гордой веско прихлопнул по наковальне. — Слова все сказаны, время позднее. Давайте и по домам расходиться.
Негромко переговариваясь, мужики потянулись к двери.
— Что ж, Алексей, — повернулась Гертруда. — Пора и нам честь знать…
Глава 12
Распахнув импровизированную
Выйти на пост пришлось с некоторой задержкой. Критически ощупав термобельё, Гертруда снисходительно усмехнулась.
— Только не пытайтесь меня убедить, что в этом не будет холодно.
Не слушая никаких объяснений, досадливо отмахнулась.
— Нет, нет и ещё раз нет. Какое бы оно научное не было, для такой погоды слишком тонкое. Сидеть в таком на дереве весь день — форменное смертоубийство. Так я вас не отпущу. Обождите…
После минутных переговоров Луша принесла какую-то короткую шерстяную куртку.
— Вот. Не погнушайся, Олекший, одень душегрейку. Бабушка правду говорит, там очень холодно. Ночью мороз вдарил. В сенцах даже вода замёрзла, — умоляюще взмахнула длинными ресницами.
Не устояв перед женскими чарами, Алексей безропотно скинул гортекс.
— Благодарствую, — накинул душегрейку поверх термобелья.
Спорить с женщинами выйдет себе дороже. Да и незачем. Пусть днём и потеплеет, но утром без движения и термобельё не особо согреет. В конце концов, станет там на ёлке жарко, душегрейку и снять можно будет.
Привычно призвав к порядку строптиво упирающуюся лохматую скотину, двинулся по тропинке, внимательно разглядывая на песке едва заметные ночные следы.
Вроде бы ничего подозрительного, одна мелочь шастала. Не рискнула птичка по холодку прогуляться, наверно, тоже не любит. А собственно, кто его вообще любит, кроме пингвинов и белых медведей. Ещё Фритьоф Нансен писал, что к холоду привыкнуть нельзя, его можно только терпеть. И он знал, о чём говорил. Арктику почти вдоль и поперёк всю облазил. В общем, спасибо Гертруде, что настояла на куртке. Пожалуй, на дереве действительно бы задубел, пусть даже и в «кикиморе».
Подышав на зябнущие пальцы, отодвинул засов и запихнул овечку в загон, в сердцах сопроводив настырное создание лёгким напутственным пинком.
Опять комедия. Беда просто с этой скотиной. Вчера выходить не хотела, сегодня, наоборот, туда ни в какую. Вот что ей, спрашивается, для счастья надо?
— Жуй давай, — пропихнул между прутьев пучок травы. — Шашлык недоделанный…
Смахнув иней с нижних ступенек, осторожно полез наверх, кляня про себя так некстати свалившиеся заморозки.
И это ещё цветочки, дальше будет ещё холодней. Надо бы как-нибудь побыстрей с этой волшебной птицей заканчивать. Впору прямо как Шварценеггер из боевика костёр запалить и заорать нечеловеческим голосом. Вызвать на бой инопланетную сущность.
Перелез через парапет, распинал ветви и уселся, оглядывая окрестности.
Итак, день второй. Надо бы глянуть, что там творится в нави.
Привычная волна холодка наполнила тело. Реальность поблекла. Насколько хватило глаз, вокруг простиралась всё та же унылая картинка. Кроме овечки и копошащихся в опавших листьях суетливых мышей, никакого движения. Ладно, а если глубже?