Северские земли
Шрифт:
Литовский князь после традиционных приветствий на правах родственника поинтересовался у Адашева, поздорову ли его жена и сын.
– Спаси бог, полторы недели назад были живы и здоровы – осторожно ответил Семён. – А как княгиня Алина – в добром ли здравии?
– В добром, но сразу после похорон она порешила отправиться в долгое паломничество по святым местам – молиться о душе отца своего, князя Гаврилы. Вы же наверняка слышали о заклятии крови. Впрочем, давайте сначала дела обсудим – предложил белёвский «оккупант».
Официальные переговоры пошли на удивление легко – Трубецкой, как сказали бы сегодня, «занял конструктивную
– Единственное, что попрошу – давайте относиться друг к другу с уважением, и учитывать обстоятельства не только свои, но и второй стороны. – доверительно высказывал рюриковичу гедиминович. – Вы исполняете волю своего государя, но у меня тоже есть царь, и его поручение ко мне совершенно недвусмысленное – я не должен допустить отпадения Белёвского княжества от Литвы.
И он предъявил грамоту Вигунда Второго, которую Воротынский с интересом изучил.
– Я понимаю, что она была подписана, когда о завещании князя Гаврилы ещё не было известно. Но, как известно, до Бога высоко, до царя далеко – а вопрос нам надо решать здесь и сейчас. Поэтому у нас с вами два варианта: либо поставить во главу угла царскую волю и решить вопрос силой оружия…
– Либо… - сделал многозначительную паузу московский князь.
– Либо вспомнить, что почти все мы здесь – удельные князья. – отчеканил Трубецкой, глядя прямо в глаза Воротынскому.
– Мы с вами ими рождены, а мой родственник Семён, надеюсь, станет им в ближайшее время. И у нас тоже есть общие интересы. Один из которых состоит в том, чтобы цари не забывали нехитрую истину – есть вещи, в которых воля князя выше воли царя.
Князь Воротынский, пристально глядя на собеседника, спросил:
– Мы не жалованные?
– Мы не жалованные! – утвердительно кивнул литовский князь.
– Однако… - крякнул москвич. – У меня, сами понимаете, возражений нет, это вы подставляетесь…
– Мои отношения с Государем – это мои отношения, - мягко улыбнулся молодой литвин.
– Вне всякого сомнения! – замахал руками москвич. – Я к тому, что если смогу оказаться полезным в этом деле – сочту за честь оказать любую помощь.
– Благодарю, - коротко поклонился Трубецкой. – Но я не думаю, что возникнут какие-то проблемы. Литовские князья на Северщине не хуже вас помнят, что мы не жалованные. Думаю, с подписями проблем не возникнет, и через месяц-два я уже повезу грамоту в Вильно.
Он опять широко и обаятельно улыбнулся и продолжил:
– Я надеюсь, Семён, когда ваши права на Белёв получат подтверждение и в Литве, лично сообщить вам об этом. Давно пора познакомиться поближе – не чужие, чай, люди! Ладно, не благодари, потом отдаришься. Свои люди – сочтёмся! А теперь, извините – дела.
Молодой князь легко взлетел в седло и, дав лошади шенкеля, поскакал к своим дружинникам.
– Княже… - осторожно начал Семён.
– Что? – рассеянно откликнулся его недавний сюзерен.
– А что такое «мы не жалованные»? Я просто никогда не лез в эти дела – зачем это воину? А теперь, судя по всему, придётся разбираться…
– Ну и вопросы у тебя… - хмыкнул князь. – Об этом стараются особо не болтать, но тебе, как будущему соседу – объясню.
И в Литве, и в Москве цари берут всё больше власти – и без этого, похоже, никуда, иначе
Но в своих княжествах мы по сей день всё решаем сами. Мы не жалованные, мы эти земли не от царя получили, а от предков – это НАША земля. Почему в Северщине никому земли не жалуют? Потому что нет здесь царских земель, все земли здесь – наши!
Князь понизил голос, и, осмотрясь, сказал:
– У царя, понятно, свои интересы, но и у нас – свои! Есть старый закон: только сам князь решает, кому отдать княжество. Нам с тобой он сейчас, сам понимаешь, на руку, а вот свояк твой, о древних правах своих вспомнив, перед царём своим подставился. Собрался напомнить ему о старых правах. Не от себя, понятно – от всех литовских северских княжеств грамотку повезёт. И Вигунд волю князей уважит, права подтвердит, никуда не денется. Но и зарубку себе на память оставит.
Воротынский посмотрел вслед литовскому князю, и задумчиво проговорил:
– Хотел бы я знать – почему он тебе княжество считай что за так отдал? Да не просто даром, но ещё и себе в урон? В благородство его не верю – не та у Трубецкого репутация…
Воротынский, несмотря на возраст, легко вскочил в седло и уже там закончил:
– Зассал, похоже. Проклятия крови испугался. Так что поставь тестю за упокой свечку потолще!
Глава 13. "Деньги идут к деньгам"
Выслушав новости, привезённые мужем, Арина плакала несколько дней. Как понял Ждан из обмолвок – плакала даже не столько по отцу не провоженному, сколько по принятому им на себя посмертному проклятию. В механизме действия проклятия древней крови младенец так окончательно и не разобрался - информации не хватало, но вот про плату мать при Ждане объясняла Клуше прямым текстом. Согласно общему мнению, за заклятие древней крови князья платили самую страшную цену – лишались посмертия. Задолжавший аристократ не уходил за грань, в мир небесный. Он оставался в мире тварном в виде призрака, а вот навсегда, или просто на долгий срок – никто толком не знал. Показываться людям призрак мог не раньше, чем через десять лет после смерти, при этом – показываться мог крайне редко, только кровным родственникам и только тем из них, кого он никогда при жизни не видел. Поэтому шансов вновь увидеть отца, к которому она даже не приехала на похороны, у Арины не было, из-за чего та никак и не могла успокоиться.
В сердцах она даже хотела отказаться от наследства – слишком уж дорогой ценой доставалось ей княжество. Остановило её только то, что в таком случае жертва отца становилась не только непомерной, но и зряшной – ведь именно ради будущего дочери и внука он и пожертвовал собой.
В общем, обстановка в доме была нервная. Ждану спокойствия не прибавляло и то обстоятельство, что игра в исправление будущего явно обострилась – средства со счёта списывались чуть ли не каждый день. Сейчас на счету лежало лишь немногим более тридцати тысяч – 34 650, если быть точным.