Северяне
Шрифт:
– Знаю… Завтра мы уходим отсюда. Однако ненадолго. Каган вскоре сам явится посмотреть на красавицу. Вот ты и подготовься к встрече. Не вздумай только изменить ему вторично! Сам понимаешь, какой будет расплата…
X. В ГЛУХОМ ЛЕСУ
Размахивая толстым арапником, Всеволод загонял косяк молодняка. Сытые, резвые двухлетки быстро неслись вдоль леса. Ни крики обозленного их непослушанием погонщика, ни удары арапника не могли свернуть их с избранного вожаком
Юноша понял, что так ничего не добьется, и решил обогнать косяк, выйти ему наперерез. Только так конь его поравняется с вожаком, а вожака легче сбить, вожак послушается и голоса, и арапника.
Пришпорив коня, Всеволод как вихрь помчался вперед. Вот и Бизонов выступ – неширокая, но длинная поляна, та самая, на которой появилась когда-то княжна в сопровождении ловчих… Не вздумал бы повернуть туда норовистый конь-вожак, не оберешься тогда хлопот.
Но косяк миновал выступ. И тут Всеволод услышал чей-то крик. Он насторожился. Кто там? Кто мог забраться в эту глушь? Крик повторился. Юноша прислушался и теперь еще более удивился: звали его, Всеволода.
Он остановил своего Вороного и оглянулся: вдали, на опушке леса, стоял всадник. И в ту же минуту белогривый конь помчался на озадаченного погонщика.
Всеволод смотрел и глазам своим не верил: этот конь, эта развевающаяся по ветру белая грива! Знакомый голос всадника!
– Черная?! Княжна?
Вороной встал на дыбы, затем полетел навстречу всаднику.
Она… Ну конечно, она! Кони сближаются, вот-вот сойдутся…
– Всеволод!
Девушка осадила всегда покорного ей Сокола, протянула к юноше руки. Тот мигом соскочил с коня, подбежал, помог спешиться княжне.
– Черная! Приехала все-таки…
Она кажется ему легкой как перышко, и он готов нести ее далеко-далеко, через все пастбище, до самого жилища. Но девушка быстро встала на ноги.
– Не ждал меня? – Она оправила на себе одежду, выбившиеся из-под шапки волосы.
– Да нет, ждал. Не думал только, что так быстро наведаешься к нам.
– Несчастье привело меня, – печально молвила княжна. – Ищу защиты и убежища…
– Убежища?.. Да кто ж тебе грозит там, в стольном граде, под защитой могущественного князя?
– Хозары, Всеволод. Сватают меня. А отец… не отважился отказать кагану. Потому я и удрала сюда. Одна-одинешенька пробиралась через дебри лесные. Страх как боялась заблудиться, не найти дорогу к вам.
– Бежала? Ко мне? – дивился и радовался юноша.
– Нет у меня друзей в отчем доме, – продолжала княжна, – кроме тебя, нет верного друга на этом свете.
«Кроме меня, нет верного друга», – мысленно повторил Всеволод.
– Потому и приехала, – закончила Черная, – вся моя надежда на тебя…
– О княжна! – горячо откликнулся он. – Как хорошо, что ты вспомнила о нашем пастбище. Сюда никто не
Она помолчала, потупясь, потом подняла на него благодарный взгляд.
– Я знаю, ты не позволишь обидеть меня. Но отец твой… Простит ли он меня?
– Отец?
Юноша вспомнил его обиду на князя. Что, если отец откажет? Ведь он не забыл, еще и теперь мечтает о мести…
– Ты… не уверен? – почувствовала она.
– Да нет, что ты… Отец тоже…
– Ты не уверен, – грустно повторила Черная. – Но деваться некуда: я должна говорить с твоим отцом. Нет моей вины перед ним…
Княжна по-своему поняла тогда слова конюшего: за лебедицу гневался старик. Ужели не простит теперь, когда девица ищет убежища, защиты от хозар?
– Да, да, – обрадовался Всеволод, – пойдем к отцу, расскажем ему все! Он добрый, он все поймет…
Могуч, высок и статен конь Гривань. Сядет на него Осмомысл и словно с башни озирает косяки. Далеко, далеко видно ему, а в ясную погоду – от зеленой кромки леса до самого небосклона.
Вот вырвался вперед табун молодняка, летят буйногривые, будто распластались по воздуху. Погонщик хочет свернуть их к водопою, да не может с ними справиться.
Конюший издали узнал Всеволода. Хотел крикнуть ему, что надо сделать, но только досадливо махнул рукой; не услышит, далеко скачет сын. Тут, вглядевшись, он увидел, что сбоку табуна несется еще один всадник. Кто бы это? Кто направляет несущегося в диком беге жеребца?
Косяк упрямо следует по протоптанной дороге. Вот снова поравнялся Всеволод с вожаком табуна, пытается сбить его арапником, но ничего не может поделать: вожак идет своим путем.
А всадник сближается, вот-вот поравняется со Всеволодом, выйдет в голову табуна. Вдвоем им, гляди, и посчастливится сбить молодняк, направить его к водопою.
Но что это? Всадник подает Всеволоду знак и становится во главе косяка? Не сбивает его, а ведет вперед?
Гривань, как всегда, покорен воле хозяина. Стоит не шевельнется, смотрит вдаль, на косяк. Хвост у него до самых копыт, крепкая шея гордо выгнута, колышется на ветру густая длинная грива. А застынет с высоко поднятой головой – глаз не отведешь: и сила и краса!
Оба они, и Осмомысл и конь, следят за косяком. А тем временем незнакомый всадник разворачивается и почему-то ведет молодняк на пастбище. Зачем? Что он затеял?.. Вот так чудо! Кто бы мог подумать: незнакомец ведет косяк петлей! Ловко закручивает и закручивает жеребят, чтобы сбить их в круг, из которого нет выхода. Ну и молодчина! Кто таков? Откуда взялся?
Первыми прискакали с пастбища подконюшие. Они проследили за водопоем, им можно отдохнуть перед обедом.
– Эй, братья! – окликнул их Осмомысл. – Кто там так здорово прибрал к рукам двухлеток?