Северянин

Ковальчук Игорь

– Спасибо! – от души поблагодарил викинг, наощупь пытаясь отыскать в темноте своего спутника, чтоб вскарабкаться ему на спину.

В конце концов ему удалось найти хвост единорога, по нему добраться до крупа и спины. Вцепиться посильнее…

– Слушай, хватит меня щекотать! Лезь давай!

– Лезу, лезу…

– Давай быстрее, мне же щекотно!

– Не погоняй, не запрягал… – с грехом пополам устроившись на спине единорога, скандинав фамильярно похлопал его по шее: – Вперед, мой скакун боевой!

– Размечтался, – фыркнул Экда.

Он каким-то образом безошибочно выбирал, куда ставить ногу, и теперь, даже на спине

волшебного существа, двигающегося вперед весьма тряской легкомысленной рысью, да без седла, да без особых навыков получалось намного ровнее, чем пешком, рискуя каждую минуту провалиться ногой в яму. Агнар даже едва не задремал на спине единорога, хотя прежде и поверить бы не мог, что способен на это – верховую езду он не любил.

Впрочем, дремота продлилась недолго. Он проснулся от толчка и испуга, едва не свалился с высокой спины Экды, и поднял голову, изо всех сил вцепившись в густую черную гриву.

– Э-эй! – одернул его единорог. – Осторожнее, а то выщиплешь по волоску!

– Обратно приклею, – буркнул викинг.

Оки остановились на самом краю некрутого обрыва. Уже посветлело настолько, что были видны купы деревьев поодаль, густая трава, огибавшая огромные валуны, кусты и стволы старых осин и буков, и вся долина, лежавшая перед ними во всем своем величии. Скудный свет, оброненный бледнеющим небом, отразился в ленте реки, сбегавшей с холмов в море, расчертил долину неровной формы на две части. Внизу, в темной громаде еще сохранившейся темноты пока еще нельзя было различить, где поселок, где поля, а где просто лес. Но небо светлело стремительно, и опускавшаяся на мир тишина звучала ему в унисон. Исчезло все – и ветер, и звуки, и ощущение реальности происходящего.

Только темно-серая объемная картинка вдруг выцвела, затянулась мгновенно поднявшимся туманом. Потом туман пропитал собой воздух и пропал, и викинг почувствовал, как влажный холод пронизывает его до костей. Он передернул плечами, плотнее закутался в плащ, до того лежавший на одном плече, и тут понял, отчего ему зябко – просто легла роса, усыпав все вокруг мелкими искорками света.

А потом потянуло ветерком, и небесный свод как по волшебству окрасился в алый цвет. Буквально на глазах редкие обрывки тумана, еще оставшиеся неподалеку, запутавшиеся в ветвях и стволах, налились бледным отражением этого алого цвета, и истаяли, уступая место чистоте и кристальной прозрачности позднего весеннего утра. Рассвет в мгновение ока расписал небо всеми оттенками красок, и тогда воды реки и множества небольших озер в долине тоже окрасились в цвета радуги. А потом замерцала и листва, полная росной влаги.

– Красиво, а? – единорог ревниво косился на своего наездника, словно сам разукрасил все вокруг и теперь ждал похвалы.

– Очень, – выдохнул Агнар.

– То-то и оно-то. А ты говоришь… – и, не закончив фразу, затрусил дальше. Конь под седлом и сумками со скарбом, но все равно весёлый, последовал за ним.

Когда они добрались до поселка на берегу реки Лиффи, куда, собственно, и стремились, утро давным-давно уже уступило место дню, а день развернулся во всей своей красе. Крестьяне давно трудились на полях, скот уже выгнали на пастбище, однако в селении оказалось немало мужчин, а уж о женщинах и говорить нечего. Уже по одному этому признаку можно было отличить торговое поселение от любого другого. В дни страды крестьянские и рыбацкие поселки словно вымирали, в домах оставались

лишь малые дети и дряхлые старики, да и тех немного. Всякий, кто только мог что-нибудь делать, отправлялся работать.

В селениях, где большинство занималось скотоводством, летними днями тоже было пустовато – большинство скотоводов трудились не дома, а в огромных хлевах или же на пастбищах, там было предостаточно работы и для мужчин, и для женщин. А вот там, где большинство составляли ремесленники, готовившие изделия на продажу, днем все буквально кипело. Отовсюду доносился шум инструментов и крики работников, командующих подмастерьями, торговцы яростно спорили с мастерами о цене и тут же громогласно убеждали в своей правоте покупателей.

При ремесленном поселке неизбежна ярмарка, а также, конечно, какой-нибудь странноприимный дом, где путешествующий купец может найти ночлег и поужинать с комфортом.

Неподалеку от поселка, уже у первых оград, делящих луга на небольшие удобные пастбища, скандинав сполз с единорога, и тот принял человеческий облик. Коня пришлось взять под уздцы, потому что нести двоих он не мог, а если бы верхом ехал только один из мужчин, это выглядело бы странно. Агнар с любопытством оглядывался, хотя не ожидал увидеть ничего неожиданного.

И действительно. Дома в поселке были почти такие же, как и в Англии, в том селении, где он провел год, остальные постройки выглядели приблизительно одинаково, и если бы по виду поселения викингу предложили определить, где деревенька белгов, а где – гойделов, он не взялся бы. Даже одеты представители этих двух племен были очень похоже, хотя некоторые, но на первый взгляд несущественные различия имелись – например, в форме и манере вышивки, цветах и отделке плащей.

На скандинава и его наряженного в иллюзию спутника тут тоже смотрели без большого интереса. Еще и такова была специфика ремесленно-торговых поселений, что здесь куда спокойнее и безразличнее относились к чужакам. Иначе и быть не могло, ведь многие торговцы, которые прибывали сюда, появлялись в этих краях редко или вообще впервые.

Поселок занимал оба берега Лиффи – по сути, это были два разных села, довольно крупных, и рядом с обоими имелись ярмарки, время от времени расцветавшие всеми оттенками радости и ремесленного искусства. Приплывавшие сюда корабли выгружали товар прямо на берегу, разворачивали его перед любопытствующими взорами местных жителей и, обменяв привозное на местное, торопились в обратный путь. Круглый год к устью Лиффи стягивались обитатели ближних селений, которым надо было обзавестись каким-нибудь изделием высокого ремесла или избавиться от своих излишков.

Викинг с интересом рассматривал лежащие на пологих берегах туши кораблей, похожие на тела огромных рыб, выкинутых из своей стихии волной. Он знал толк в судах, и ему, конечно, было любопытно, на что способны местные и чужеземные мастера.

Надо было отдать должное и тем и другим – сразу было видно, что в мореплавании кельты понимают. Подойдя, молодой мастер со знанием дела осмотрел темный корпус корабля – длинного, с широким дном, с высокими носом и кормой. Дерево было темное, но, присмотревшись, викинг узнал дуб и немного удивился. Он не слышал, чтобы корабли изготавливали из дуба. Еще его удивило, что доски были нашиты не внахлест, а вплотную, и все это было старательно проконопачено чем-то неразличимым, черным, а поверх обмазано смолой.