Sex под запретом
Шрифт:
– Лия, подожди, — Амин кричит, а я не совсем бегу, но крадусь живенько, побаиваясь запнуться и растянуться на асфальте.
Сворачиваю на детскую площадку, понадеявшись на мягкую травку. Лелею план обеспечить Амину бег с препятствиями, по шороху найков, он уже совсем близко. Сердце галопом рассекает в груди, словно ищет выхода, но его как такового нет и быть не может.
Адреналин беспощадно заряжает мою кровь, покруче двойной дозы энергетиков. Совсем немножко страшновато, но куда больше весело.
– Офелия, твою мать! Стой! –
Ах ,ты ж!
Икроножные мышцы сводит напряжением, когда огибаю песочницу. Амину достаточно короткой заминки. Хватает мою кисть в полёте, мигом меня опрокидывает на свой торс и накрывает нахальными, горячими, упругими губами мой, распахнутый для полного вдоха, рот.
Язык прямиком устремляется внутрь. По краю зубов, а затем заполняет своим вкусом полость. Я не подготовилась к такому, не собралась. Сжимаю в кулаках футболку. Загораюсь ярче лампочки в тысячу ватт. Взрываюсь почти так же со звоном и царапающими, как осколки мурашками на коже. Он жадно посасывает мои губы, тревожа во мне немыслимый азарт.
Как остановиться. Не понимаю.
Хватка на затылке становится требовательней. Дыхание, бьющее мне в рот – громче. Ладонь Амина стискивает ягодицы, молниеносно выбивая из меня жалкий всхлип от перенасыщения всеми его атаками. Твёрдый пресс обжигает низ живота, юбка нисколько не маскирует его твёрдые намерения.
Мы как одержимые целуемся на детской площадке. Благо, что ночь вокруг и никому не видно, как Амин умело и напористо ласкает губами. Языком, по ощущениям, он меня уже имеет, вовсе не мягко. А так…так как он привык. Если по факту, он меня своей этой самой сильной мышцей, только что трахнул и продолжает ЭТО делать. А я, кажется, скоро кончу от восторга.
О, боже!
Я. Его. Хочу!
Шок! Бешеный непередаваемый шок!
Контент, определённо спорный.
Меня сносит настолько сильным возбуждением, что с вероятностью в двести, мои намокшие трусики полетят через…м-м-м…секунду. К такому я точно не готова, лишиться девственности между качелей и горок. Хотелось бы удобства и горизонталь.
Сделать это с Амином, позорно, но как есть и не обсуждается, в моей голове.
Пихаю его в грудь и подставляю для облизывания щеку.
– Костров, ты..ты бесцеремонный подлец! – с бурной отдышкой, сливаю из себя эмоции.
– Амина позвать? А то Костров теряется и не поймёт, чем он тебя так нервирует, — выспрашивает, также неровно дыша.
Смотрит на меня, затягивая на дно тёмных колодцев. Моргает замедленно, возможно, вынуждая себя тормознуть.
Резко даю дёру, куда именно так и не разобравшись. Дурацкую юбку на ходу поднимаю до середины бёдер, чтобы не путалась и не мешалась.
Безумство и драйв тащат меня забраться по низкой лесенке на железную горку. Плохо соображаю.
Он запудрил Светке мозги. Со мной пытается проделать то же самое. Он же...он…
Подтянувшись за перила, словно это турник и легкотня какая-то. Перемахивает одним прыжком на мостик. Надвигается грозно, якобы туча, сгущает надо мной тень.
Тяжёлая дождевая капля падает мне на висок. Холодит щеку, а за ней следом обрушивается самый настоящий ливень. Едва ли замечаю промокающую на себе одежду. Во все глаза пялюсь, как белая футболка на Амине превращается во вторую кожу, облепляя соблазнительный мускулистый рельеф.
– Отстань, — хрипловато пищу, дрожу вовсе не от холода, а обжёгшись о его сильные ладони, нагло задвинутые между моих ног. Стиснувшие подбородок и вынудившие смотреть вверх. Ему в лицо. В бесстыжие глаза с хищной усмешкой. Прощупал же трусики и определил, как я впечатлилась поцелуем.
– А если не отстану? – быстро прихватив за нижнюю губу, целует невесомо. Кончиками пальцев колышет над складочками бельё. Хочется взвизгнуть, затем простонать от нетерпения. Он же нарочно водит поверху, не касаясь чувствительной плоти и набухшего клитора.
А я хочу. Хочу по буквам прокричать его имя, а потом сбежать, бросив Кострова ни с чем.
Отлично, Лия! Ты молодец!
Не знаю, как это происходит, но сознание, выдвинув умную мысль – отключается.
Кладу свою мокрую кисть на запястье Амина. Надавливаю так, что промежность утопает в объятиях его пальцев.
– Сделай со мной это, — прерывисто шепчу ему в рот, — Заставь меня кричать громко АМИН.
– Ты ахуенно мокрая, Солнце. Везде. Ко мне пойдём. Согрею и высушу тебя, — коснувшись губами впадины под ухом, ими же собирает безбожно поливающую нас дождевую влагу. Присаженный тембр, разжигает во мне костёр, который никаким ливнем не потушишь, — Языком тебя высушу. — сдвинувшись, подхватывает меня на руки, не дав времени подумать, ответить или возразить.
=19 =
Он обещал высушить меня языком. Тогда может мне не оборачивать вокруг груди полотенце и оставить всё как есть?
Не обтирать порозовевшую после горячего душа кожу.
А с волосами что делать?
Будет совсем не секси, если заверну голову в махровый тюрбан.
Выпрошенные у Амина пять минут, меня не спасли. Я трухнула, когда он с порога начал стаскивать с меня мокрую одежду. Переволновалась, перегрелась и дала задний ход. Не до конца, конечно, но прилично тормознула, распинаясь про середину сентября, потом про бабье лето, потом про вирусы какие-то ему несла. Чёрт ногу сломит в том, что я ему наплела, чтобы уединиться, глубоко вдохнуть, но с трезвостью всё как и прежде тухло.