Сеятель бурь
Шрифт:
– И все же, по-моему, это определенно некий знак.
Наша странная беседа грозила вылиться в спор абсолютно бездоказательный, а потому громкий и бестолковый.
– А вот извольте видеть, ваше сиятельство, по тракту гусар во весь опор мчит, – окликнул уходящего хозяина обувшийся наконец привратник. – Не к нам ли?
Я обернулся туда, куда указывал страж ворот.
– Никак это младший Багратион! – разглядывая лихого наездника из-под руки, констатировал Лис.
И точно, стоило всаднику приблизиться, как мы воочию смогли разглядеть нашего храброго соратника по набегу на султанский гарем. По возвращении в столицу грузинский царевич был зачислен старшим адъютантом
– Добрый вам день, милейший Роман Иванович! – Я подошел к воротам, у которых вовсю суетился охранник.
– И вам того же, ваше сиятельство! – Князь Багратион по-ухарски осадил горячего ахалтекинского скакуна у кружевной решетки парка.
– В гости или по делу? – с удовольствием глядя, как ловко спрыгивает наземь прирожденный кавалерист, спросил я.
– Когда пожелаете, то и так, и так, – улыбнулся молодой подполковник.
– Отчего ж, конечно, пожелаем. – Я сделал приглашающий жест рукой, и князь Багратион повел коня в поводу через опустелый парк. – Что-то произошло? – глядя на поднимающиеся и опадающие бока тонконогого гнедого жеребца, поинтересовался я. – Вы так мчали!
– Пустое, – отмахнулся желанный гость. – Мне шагом ходить непривычно, оттого и мчал. А новости мои самого что ни на есть мирного свойства. Привез вам, господа, приглашение на бракосочетание, кое состоится в нынешнее воскресенье, то бишь через пять дней, в соборе Святой Екатерины, по Невскому проспекту, в три часа пополудни.
– Не вы ли жениться решили?
– Помилосердствуйте! – криво усмехнулся Багратион. – Чтобы из столичных барышень невесту взять, подполковничьего жалованья маловато, тут расходов не оберешься. А дела наши после брака моего старшего брата с небезызвестной вам Екатериной Павловной идут не лучшим образом. Император, правда, обещал после возвращения из турок имением наградить, да, видно, подзабыл. Спасибо уж на том, что долги мои и Петра Ивановича распорядился заплатить. Наполеон Карлович, принцепс Спартанский, венчается с девицей Мадлен Дюма де ла Пайетри, герцогиней Иллирийской и Эпирской.
– Значит, все же решился, – констатировал я.
– Ну вот, еще один собрался кануть в бездну! – демонстративно смахивая несуществующую слезу, вздохнул Лис. – А ведь известно же, что любая цепь начинается с пары колец. Роман, скажи честно, ты ее видел? Она хоть стоит того, чтобы отец-командир сменил боевого коня на домашнюю кобру?
Усы Багратиона дернулись в невольной усмешке.
– Еще не довелось лицезреть. Сказывают, невеста будет в столице лишь завтра, а вместе с ней и Конрад. Бонапартий выписал ему две недели отпуска для поездки к родным очагам с тем, чтобы по возвращении он встретил кортеж сестры базилевса в германских землях и сопровождал его как проводник и представитель жениха до самой российской столицы.
– Наполеон отпустил Мюнхгаузена на побывку домой? – переспросил я, стараясь не показывать удивления.
– Именно так, – кивнул гусар. – Он же, поди, год как в родных местах не был.
– Чуть поменьше, – машинально поправил я, вспоминая рассказ Мюнхгаузена об обстоятельствах, заставивших его покинуть замок предков.
– Думаешь, опять к англичанам перекинется? — раздался у меня в голове настороженный вопрос Лиса.
– Хочется верить, что нет, – проговорил я. – Иначе не видать Наполеону своей невесты как собственного затылка. Полагаю
– Морем, понятное дело, скорее было бы, ну да осенью в этих широтах всякую неделю штормит. Опять же, англичане у входа в Балтику рыщут аки волки, – продолжал рассказывать Багратион, не ведая, какое впечатление производят на слушателей его бесхитростные слова.
– По всему выходит, что Наполеон готовится к новой баталии, только на этот раз отнюдь не против внешних супостатов, — размышлял я. – Оно и понятно, не он – так его. Но мы-то что должны предпринимать в этой ситуации?
– Ты меня спрашиваешь?! – удивился Лис. – Ты ж у нас старшой – тебе решать! Но только я вот что скажу: нас послали выяснить, что ж такое замышляет Наполеон, – мы выяснили: подмять под себя Европу и окрестности. Нам было велено разузнать, шо собой представляет его тайная организация, – и с этим вопросом мы, как говорится, плюс-минус трамвайная остановка, справились. Теперь что же, мы должны в две глотки задуть мировой пожар? Так у нас губы раньше посинеют, и щеки от переусердия лопнут! В конце концов, для чего тогда внедряются стационарные агенты, если только оперативникам доверена немерено высокая честь таскать каштаны из огня?
Честно говоря, я не знал, что ответить напарнику, да и разговор с Багратионом тоже не вязался. Я был склонен приписывать свое оглушенное состояние визиту Траурной Букетницы, но, как бы то ни было, минут через двадцать Роман Павлович, должно быть, почувствовав какую-то неловкость положения, тактично поспешил откланяться. Перед самым выездом он хлопнул себя по лбу и обернулся ко мне.
– Да, едва не позабыл! Принцепс велел передавать вам братский привет.
– Что? – выходя из задумчивости, переспросил я.
– Братский привет. Так и сказал: «Передай графу Вальтеру мой братский привет». – Он дал шпоры коню и помчал галопом через Брусьеву слободу, оставляя меня озадаченно глядеть ему вслед.
Каждое время рождает своих героев, и каждому времени на эти роли нужны весьма разные люди. Нам с Лисом, как никому в этом мире, было известно, чьими именами будет прославлен век, но сами носители этих гордых имен, по сути, должны были втискиваться в прокрустово ложе безликой машины государственного устройства. Порода героев мстила без зазрения совести мелкотравчатому чиновничеству всех рангов, организуясь в тайные общества, союзы и братства, ставившие перед собой, в сущности, одну-единственную цель – изменение общества таким образом, чтобы в нем снова было место для тех, кто был рожден с солнцем в крови.
Но и здесь негромкая, но мерная поступь чиновных правителей столов и хранителей печатей заглушала всякий шаг переживших эпоху истинных рыцарей. Этому веку было суждено остаться в истории эпохой тайных обществ, в одинаковой мере могущественных и бессильных что-либо изменить.
Прощальные слова Багратиона свидетельствовали, что в кругу иллюминатов появился очередной замаскированный брат. Или же о том, что в руках у этого приверженца новых времен появился еще один рычаг, чтобы перевернуть мир. Теперь дело оставалось за малым. Однако сомнений, что Наполеону удастся найти точку опоры, лично у меня не было.