Сеятель Ветра
Шрифт:
Великий Архонт, Владыка семи высот, перекладывал тонкими пальцами исписанные пергаменты, он был не в состоянии ответить самому себе, в какой момент перестал быть верным рыцарем Господа.
Глава I
Разиэль захлопнул летопись. Кожаный переплет с тисненым узором тяжело упал. «Назначение Даймона было последним ярким событием в истории Царства, – подумал с горечью архангел Тайн. – Потом все полетело к чертям. Сначала все было хорошо. После изгнания Ялдабаота мы переняли власть. Молодые, полные огня, любившие Господа архангелы. Мы хотели начать новую эру, время расцвета, справедливости, свободы, мудрых, прекрасных идей. Мы старались.
Разиэль вздохнул. Когда все начало меняться? Уже тогда? Он хорошо помнил, с какой преданностью они служили, как глубоко посвятили себя великому делу Творения. Слишком глубоко? Они вращали планеты вокруг солнц, а солнца кидали прямо в бескрайнюю черноту космоса. В пустоте создавали что-то новое. Несли материю и идеи. Свет и мощь Творения. На Земле воздвигали горы, обозначали границы океанов, закладывали слои металлов между скал, формировали морское дно и создавали континенты. И принимали должности. Регент Солнца, Регент Месяца, Владыка четырех ветров, Глава стихий, Владыка третьей, шестой, седьмой высот, Военачальник, Великий Канцлер, Великий Архитектор, Великий Кормчий. Глава, начальник, владыка, не важно какой, главное – великий. Может, тогда уже все было впустую? Нет, они же не такие, как Ялдабаот и его архонты. Но, работая, они забыли про Господа. Не чувствовали на каждом шагу мощь Творения, не восхваляли каждым поступком необычные деяния Господа. Они потеряли чудо и радость Творения. Просто были усердными. А потом устали.
Разиэль водил пальцем по тисненому рисунку на обложке летописи. «Слова, – подумал он. – Буквы. Сколько эмоций они вмещают в себя».
Он открыл книгу наугад. «В этот день Господь решил создать еще одно существо по имени Адам Кадмон [2] и объявил Свою волю ангелам Своим», – было первое предложение на странице.
Разиэль помнил тот день, точно так же, как и другие после него. Ангелы не были удивлены новым заданием. Как ни странно, они не чувствовали ревности к первому человеку. Они поддерживали его, учили, присматривали так же, как и за животными на Земле. Они не видели для себя никакой конкуренции, как сейчас утверждают глупые сплетни в Преисподней. Они сопровождали Адама, а потом его потомков, людей, во все времена. Росли вместе с ними, менялись вместе с ними, взрослели. Царство преображалось, как и Земля, о которой заботились крылатые. Нет, не люди стали причиной раскола и падения каждого третьего ангела.
2
Адам Кадмон (с ивр. «первоначальный человек») – первый духовный мир, духовное явление человеческой сущности, появившийся после сжатия бесконечного Света.
Князь Магов глубоко задумался. Никогда не мог понять, что подтолкнуло Люцифера к тому злосчастному бунту. Он хорошо знал его и видел, как сильно Люцифер был предан Господу. Разиэль был абсолютно уверен, что где-то глубоко за этим стоял Самаэль, рыжеволосый негодяй со злой, кривой усмешкой на заросшей красной щетиной морде. А в мотивы Самаэля нелегко проникнуть. Рыжеволосый архангел был словно заноза Хаоса, как вихрь, который приходит неожиданно и разрушает здание, что казалось нерушимым, как сам Космос. Разиэль совершенно не удивился бы, если бы узнал, что Самаэль вопросом чести для себя решил склонить к бунту одного из самых преданных ангелов из-за обычного каприза, обычной подлости.
Господи, к какой трагедии привела эта глупая выходка. Люцифер не предполагал, как обычно, что там скрывать, что простая попытка щенка привлечь к себе внимание Господа закончится гражданской войной. А потом он уже не мог отступить.
Разиэль перелистнул несколько страниц. Его
Архангел Тайн перестал читать. Задумчиво он смотрел в окно. Сумрак сгущался над дворцами и садами Хайот ха-Кадоша, самой прекрасной частью Шестого Неба. Он спускался вниз по золотым и серебряным куполам зданий, окутывал остроконечные колокольни и изящные башенки, укладывался тенью на балконах и террасах, стелился среди фонтанов и клумб, славящихся красотою садов. Виллы и дворцы, один за другим, начинали сиять огнями, и через мгновение Хайот ха-Кадош выглядел словно ожерелье на синем платье ночи.
Но Разиэль, казалось, не замечал чарующего пейзажа. Перед глазами стояли картины, вызванные из мрака воспоминаний.
Сожженные хижины в Лимбо. Тесные, скромные домики ангелов служения с Первого Неба, превращенные буквально в пепел. Трупы и баррикады на улицах Второго Неба. Ограбленные магазины, сожженные каменицы, уничтоженные сады на Третьем. Административные здания, пугающие провалами окон, выбитыми дверями, разрушенными фасадами и оскверненными символами статуса Царства.
Михаэль во главе Воинства отбил отряды бунтовщиков только на Четвертом Небе. Они защищались до последнего, буквально воюя за каждый дом. Наконец регулярная армия смогла откинуть их за стены Царства и навязать последнюю битву в Лимбо на открытом поле. Люцифер, обезумевший от отчаяния, жаждал найти в этой битве свою смерть, но капризная костлявая не желала поддаваться его воле. Даже тогда, когда судьба вынудила его на поединок с командующим армией Царства.
Перед глазами Разиэля неожиданно появилось серое, как полотно, лицо Михаэля, сжавшегося в кресле в разрушенном кабинете регента.
– Я не мог… – повторял он снова и снова. – Пусть меня простит Господь, но я не мог его убить.
Голубые глаза командующего Воинством потемнели от боли.
– Он сказал: «Сделай это для меня, Михаэль». А я не смог. Понимаете, не смог… Проклятье, ну не мог я! Не смотрите так!
Молчаливые фигуры архангелов растаяли как дым.
На их месте появилось другое лицо. Погруженного в отчаяние, раздавленного, проклятого, которому незачем уже было жить. Маска, в которую превратилось после поражения лицо Люцифера. У Разиэля было время его рассмотреть, когда он тайно пробрался в темницу, чтобы сложить и перевязать покалеченную во время падения ногу нового владыки Преисподней. Люцифер, заметив его, отвернулся к стене и не произнес ни единого слова.
«Сделал ли он тогда добро или согрешил? – подумал Разиэль с горечью. – Совершил измену или оказал милосердие?»
Он закрыл летопись.
– Эта война, эта ужасная война, когда мы вынуждены были выступить против друзей, против братьев, – шептал он сам себе. – Это было лишь началом. Настоящая трагедия произошла позднее. Но об этом никто не узнает, ни из каких летописей. Пока я жив.
Он потер лоб.
«Все, – подумал он, – Габриэль, Михаэль, Рафаэль, я, все должны были умереть от отчаяния, когда узнали правду. Почему этого не произошло? У нас сердца из камня? Но мы же ангелы. Мы не можем жить, если Бог оставил Царство».
Он горько рассмеялся.
«Это твоя самая большая тайна, Князь Магов. Господь ушел из Царства, Бог оставил свое детище, свою крылатую паству и исчез. Мы даже не знаем, существует ли он еще. Он забрал царицу, совет святых и патриархов, Метатрона, своего любимого ангела, который песнею призывает к жизни новых крылатых, и личную гвардию, неотступных, безумных серафимов. Внезапно, без предупреждения, без намеков он осиротил Царство. Это все напоминает злую шутку, но не является таковой».
Разиэль хорошо помнил минуту, когда Габриэль, первым узнавший об этом, затащил его в тронный зал и показал пустой Белый Трон. У подножия трона сидел владыка хоров Серафимов, Серафиэль, совершенно невменяемый, издевательски ухмыляющийся. И так оно и осталось. Они совершенно одни.