Сейчас и навсегда

Ромиг Алеата

— Каталина в порядке.

Он ударился своим плечом о мое. — Прошло много времени с тех пор, как ты лопнул вишню.

Моя челюсть сжалась, когда я хмуро посмотрел на брата. — Если бы ты был кем-то другим, я бы тебя убил.

Данте наклонился ближе и понизил голос. — Ты это сделал, да? — он широко открыл глаза. — Блин, она не такая, как обещал Хорхе.

— Заткнись, Данте. Она была именно тем, что обещал Хорхе. Я не обсуждаю свою сексуальную жизнь ни с тобой, ни с кем-либо еще.

Выражение лица моего брата изменилось, когда он сжал губы. — Удачи в этом, — он наклонил голову

в сторону лестницы. — Там внизу публика, затаив дыхание, ждет подробностей.

— К черту их, — пробормотал я себе под нос. Вдохнув, я встал выше. — Давай покончим с этим, чтобы Каталине не пришлось их слышать.

Мы с Данте спустились по лестнице и направились в сторону мужских голосов, доносившихся из столовой. Моя кровь вскипела, когда я вошел в комнату. Наш отец сидел во главе стола. Моретти был рядом с ним. Рокко сидел рядом с ним на месте, которое должно было стать моим креслом. Отец Каталины, Андрес, находился по другую сторону от него, а рядом с ним Эмилиано. Почти на каждом стуле стояло несколько мужчин. Среди других присутствующих были мои дяди Кармине и Сальваторе, Хорхе Роригес, его сыновья Алехандро и Рейнальдо и другие члены семьи Руис.

Данте прошептал: — Этот гребаный союз принесет поглаживания Кармине и Сальваторе.

Я подавил смех. Младшие братья моего отца стояли у стены возле больших окон. Судя по выражению лиц наших дядей, они были так же счастливы пить кофе и преломлять хлеб вместе с картелем, как и быть опущенными в яму с ядовитыми змеями. Они были не единственными, кто выглядел готовым устроить кровавую бойню. Брат Каталины, дяди и двоюродные братья, казалось, были готовы застрелить своего хозяина.

Если бы они остановились на моем отце, я бы не стал вмешиваться.

Все взгляды обратились на нас.

Эмилиано усмехнулся.

Мой отец стоял. — Он поднимается. Надеюсь, не раз.

Все засмеялись.

Отец жестом пригласил нас войти в комнату. — Где краснеющая невеста?

— Наверху, с женщинами.

За исключением Эмилиано, все мужчины захихикали, как будто я сказал что-то смешное. Узнав, что брат Каталины вооружил ее ножом в брачную ночь, я был уверен, что он меня ненавидит. Я не знал его достаточно хорошо, чтобы испытывать такие эмоции; однако, если бы он не прекратил смотреть на него со смертью, я был готов убрать усмешку с его лица.

Хорхе заговорил. — Можем ли мы предположить, что ты все еще доволен нашим соглашением?

— Да.

Алехандро рассмеялся. Я заметил синяк на его щеке. Старший сын Хорхе был куском дерьма. Я имел такую оценку о нем перед этими выходными. Он был крикливым человеком, и то, как он смотрел на мою жену во время приема, не улучшило моего мнения. Яблоком моего раздора был тот факт, что на его руке была Жасмин.

— Она была красивой и подтянутой? – спросил Алехандро.

Данте схватил меня за запястье. Я даже не заметил, как потянулся за ножом. Комната наполнилась тихим ропотом. Этот союз был бы недолговечным, если бы каждый потянулся за своим оружием.

Сальваторе похлопал меня по плечу. — Уже слишком опекаешь.

— Когда дело касается моей жены, такого не бывает, дядя.

— Дай нам немного больше информации, Дарио, — сказал Кармине. — Прошло много времени

с моей кровавой свадьбы.

Мужчины смеялись и аплодировали, за исключением брата Каталины. К моему отвращению, к веселью присоединился Андрес. Какой отец будет сидеть и слушать, как полная комната мужчин обсуждает потерю девственности его дочери?

— Мия была такой тугой, — сказал Рокко. — Что я разорвал ее. Она истекала кровью, как решето. Можно было подумать, что я воспользовался ножом вместо члена.

Мои глаза сузились, пока я ждал, пока отец отругает Рокко за то, что он так говорит о своей дочери. Разумеется, никакого выговора не последовало. Вместо этого раздалось больше смеха, когда женатые мужчины начали рассказывать истории о своей брачной ночи.

Данте толкнул меня рукой. — Давай выпьем кофе.

Кивнув, я повернулся к буфету, где у персонала было множество серебряных горшков и чашек.

— На кухне, — сказал мой брат. Когда мы вышли из столовой, он продолжил: — Ты должен им что-нибудь дать. Они там как стая голодных волков.

— Две стаи.

Данте кивнул. — Две стаи, готовые перегрызть друг другу глотки. Черт, брат твоей жены скорее убьет тебя, чем посмотрит на тебя.

Я напевал. — Он подарил Каталине нож и кобуру на брачную ночь.

Данте усмехнулся. — Ни хрена.

— Ни хрена. Вероятно, он надеялся, что она убьет меня.

— Очки Каталине, — сказал Данте. — Ты все еще здесь.

По моему мнению, она заслужила похвалу не только за то, что не убила меня. Ее красота привлекла мое внимание, но ее преданность, честность и решимость начали ослабевать из-за моего холодности к этому браку. По ее словам, никто из нас этого не хотел, но мы были здесь.

Я подумал о напряжении в столовой. — Существует множество невысказанных угроз смерти, адресованных практически каждому.

— Напряжение можно снять чертовым ножом.

— Ты можешь снять больше, чем просто напряжение.

Данте кивнул. — Тогда дай им кость, чтобы они пожевали, чтобы мы могли вытащить отсюда придурков из картеля. В противном случае этот союз распадется, не успев начаться.

— Они семья моей жены.

Данте поднял руку. — Успокойся. Согласись, это какая-то странная херня, — он не стал ждать моего ответа. — Ты знаешь, что я прав. Если бы ты наставил нож на этого засранца Алехандро, мы с тобой могли бы остаться единственными, кто остался бы в живых.

Он был прав.

— Они повеселились. Когда мы вернемся туда, я сменю тему.

Выпив кофе, мы вдвоем вернулись в столовую. Я похлопал Рокко по плечу. Его взгляд продлился всего секунду, прежде чем он встал, уступив мне место рядом с Моретти.

— Когда мы можем ожидать нашу следующую поставку? — спросил я, обращаясь к Роригесу.

Глава

Двенадцать

Каталина

я

пережила комментарии о том, что она женщина, и сумела ходить, не морщась. Самой трудной частью утра было прощание с семьей. Когда я стояла возле машин на подъездной дорожке, летний ветерок трепал мои волосы, развевая пряди из хвоста мне на лицо. Мой длинный сарафан развевался на ветру.