Сейчас или никогда

Адлер Элизабет

Через пару лет Мэри стала опытной журналисткой, которая прекрасно знала, как себя вести, как одеваться и как разговаривать с людьми. В ее глазах появился тот самый блеск, которому она всегда завидовала, видя в других. Ее движения стали более уверенными, раскованными, а в манерах появились первые признаки самоуважения и независимости.

Именно тогда закончился путь Мэри Мэллори Мэлоун и появился новый образ просто Мэллори. И все это время она повторяла: «Сейчас или никогда!»

А пару лет спустя подающая надежды тележурналистка Мэллори вышла замуж за преуспевающего брокера с Уоллстрит. Мэтт Клементс был старше ее, высокий, поджарый, красивый, с седыми висками и волевым подбородком. Он

понравился ей с первого взгляда по двум причинам: во-первых, он компенсировал ее представления об отце-защитнике, а во-вторых, это был человек, который добился успеха в жизни не благодаря родителям или наследству, а своим собственным трудом. Благодаря природной смекалке, отчаянному характеру, а также склонности к рискованным операциям Мэтт сколотил большое состояние и в конце концов вырвался из тесных и вонючих подворотен нижнего Бруклина в шикарный аристократический пригород Нью-Йорка. А его офис, оснащенный самыми современными средствами связи и оборудованием, располагался в одном из небоскребов на Уолл-стрит.

— В этом городе за деньги можно купить все, что только душа пожелает, — сказал он Мэл в тот памятный вечер, когда пригласил ее к себе на ужин. Она с изумлением рассматривала роскошную обстановку в его городской квартире и еще больше восхищалась манерами своего нового знакомого. — И даже такую сложную вещь, как стиль, — продолжал философствовать он. — И ни в коем случае не забывай, что в Нью-Йорке стиль — это все. Стиль — это образ жизни, это капиталовложения, это доверие клиентов и в конце концов это образец для подражания. Короче говоря, деньги и стиль дают в сумме принадлежность к высшему классу, а принадлежность к высшему классу открывает перед тобой все двери.

Мэл уже была ведущей программы новостей, и в ее голове витала идея создания собственной утренней программы, но для этого нужно было пожертвовать всем своим временем и силами. Она была готова к этому, но ее сдерживало противоречивое чувство к Мэтту. Он требовал внимания и времени, а она понимала, что не может дать ему ни того, ни другого.

Пока ее раздирали эти противоречивые чувства, Клементс демонстрировал все знаки внимания, элегантно ухаживал за ней, клялся в любви, настаивал на свиданиях и предлагал ей руку и сердце. Одновременно он выказывал понимание ее честолюбивых амбиций, всячески поддерживал их и готов был пожертвовать многим ради ее карьеры, но до известного предела.

А когда он предложил ей выйти за него замуж, она без колебаний согласилась. Им обоим тогда казалось, что они любят друг друга, а все проблемы можно будет решить со временем и без суеты. Собственно говоря, проблем было не так уж и много и все их действительно можно было решить. Кроме одной. Мэл решительно потребовала, чтобы он допустил ее в свою деловую и общественную жизнь, а он считал, что этого делать не следует. Мэтт был поглощен своими делами, а она — своими.

— Не вмешивайся в мои дела, Мэл! — с раздражением сказал он во время одной из очередных ссор. Кто-то из них должен был пойти на уступки, но этого не случилось, и их брак в конце концов распался.

— Мэтт, если я перестану интересоваться твоими делами, — резонно заметила она, — то через пару месяцев ты меня просто возненавидишь.

— Хорошо, мы можем купить загородный дом и завести ребенка, — предложил он.

Мэл посмотрела на него с сочувствием и понуро повесила голову. Она давно уже решила, что у нее никогда не будет детей. Во-первых, у нее самой не было детства, поэтому она не знала, что делать с ребенком. Во-вторых, она опасалась, что со временем начнет относиться к ребенку так, как в свое время относилась к ней ее мать. У нее просто не было ролевой модели для восприятия себя в качестве матери. И наконец, у нее была работа,

которая отнимала все силы и свободное время. Неужели теперь придется бросить все, ради чего она рвала жилы, недоедала, недосыпала?

— Нет, Мэтт, боюсь, это уже невозможно. Слишком поздно.

— Ну что ж, мое предложение остается в силе, — хладнокровно ответил он и снова погрузился в себя. Через час он оделся, поцеловал ее и улетел в Цюрих по своим делам. А она целых две недели коротала время у телевизора и ломала голову над тем, что теперь делать и как выйти из сложившейся ситуации.

Несколько месяцев спустя она окончательно пришла к выводу, что их брак не имеет абсолютно никаких перспектив. Инициатива развода исходила от нее. Мэтту казалось, что она просто капризничает. В конце концов он дал ей все то, о чем мечтают многие женщины даже из высших слоев общества. Вся беда в том, что она отличалась от них, а он этого не понимал.

Мэллори вернулась в спальню, села на диван, прижала к груди подушку, закрыла глаза и представила себя в объятиях любимого человека. Как было бы здорово, если бы Гарри сидел сейчас здесь, рядом с ней, обнимал ее, ласкал, а потом они занимались бы любовью. Ей нравилось быть с ним, он оказался искусным любовником, и она поняла, что любима, а это было для нее очень важно.

Глава 31

На рассвете в отделе по расследованию убийств было много сотрудников, когда Гарри наконец-то объявил об окончании смены. Все стали потихоньку расходиться, а он еще раз просмотрел все полученные ранее показания, изучил собранные на месте преступления улики, а потом много раз прослушал записанное на магнитофонную ленту автоответчика и прерванное преступником сообщение Сьюзи Уокер. И каждый раз последние слова этой девушки звучали как удар молота по голове.

Что же до отчета патологоанатома доктора Блэйка, то Джордан фактически не нуждался в нем. Ничего нового доктор сообщить уже не мог. Жаль только, что тело бедной Сьюзи еще раз подверглось действию ножа. Доктор искромсал его, но ничего интересного так и не выявил. Да и что он мог определить? Что она ничего не ела, не пила, не употребляла наркотики и не приняла яд накануне трагических событий?

— Послушай, Проф, — с надрывом в голосе обратился к нему Россетти, — я очень надеюсь, что мы поймаем этого подонка. — Он всегда был сдержанным и не впадал в отчаяние, но сейчас его глаза пылали и челюсти были крепко сжаты от гнева. Никогда еще Гарри не видел своего друга таким злым и решительным. От былого образа беззаботного Казаковы не осталось и следа. Впрочем, нечто подобное испытывал и сам Гарри.

— Не сомневаюсь в этом, дружище, — успокоил его Гарри. — Однако не стоит забывать, что мы работаем в отделе по расследованию убийств, а не в институте благородных девиц. Поэтому надо максимально сосредоточиться и сделать все, что в наших силах.

— Да, ты прав, но мы же еще и люди, не так ли? — прошипел Россетти. — Я, пожалуй, отправлюсь в церковь и вспомню слова молитвы. Давно я там уже не был. Надеюсь, может, это хоть как-то облегчит душу. Во всяком случае, раньше мне это всегда помогало.

Гарри подумал, что это правильное решение, хотя и сомневался, что Господь Бог накажет преступника лучше, чем они. Помахав рукой другу, он сел в машину и медленно поехал по пустынным улочкам в свой любимый клуб «Лунный свет».

В клубе было тихо, и только несколько молодых парней бродили по бару, потягивая кока-колу. Даже музыка была совсем другой. Вместо шумного и зажигательного рэпа из мощных динамиков лилась тихая песенка Уитни Хьюстон.

Гарри поздоровался с ними и сразу же прошел в комнату, где находился его личный шкаф. Там он снял кобуру с пистолетом и убрал ее.