Сэйдж
Шрифт:
Джим издал какой-то горловой звук и, просунув руку между собой и Сэйдж, начал расстегивать пуговицы на ее платье. Через несколько мгновений ее груди обнажились и всколыхнулись, словно два молочный бутона удивительно прекрасных цветов.
Неожиданно, Сэйдж пришла в себя и напряглась всем телом от прикосновения мужских ладоней к ее обнаженной коже. Дальше нельзя! Надо остановиться! Сегодня ночью этот человек будет спать в кровати с Реби. Она, Сэйдж Ларкин, не желает, чтобы с ней по быстрому повозились на сене, а потом так же быстро забыли.
На нее
— Прости меня, Сэйдж, — от отступил от нее на шаг. — Я не смог сдержать себя.
Потом Джим отошел еще дальше и прислонился к столбу, поддерживающему крышу сарая. С верхних балок, вместе с сухими травинками, свешивались разные уздечки, поводья, металлические предметы и многое другое. Среди всего этого разнообразия вещей, назначения которых Сэйдж даже не знала, свисала длинная, отороченная бахромой куртка. Куртка была старой и потертой, но она вполне могла скрыть соблазнительные формы тела Сэйдж, поэтому Джим снял ее и подошел к женщине. Сэйдж молча, с благодарностью, приняла его заботу и сунула руки в рукава куртки.
— Ну вот, — криво усмехнулся Латур, — может теперь, когда ты спрятала свое прекрасное тело, мне удастся контролировать себя.
Сердце Сэйдж все еще билось учащенно, и дыхание прерывалось, но, скрывая волнение, она все-таки постаралась заговорить со своим спутником настолько спокойно, насколько смогла.
— Интересно, кому эта куртка принадлежала? — спросила она, словно ей это и вправду было интересно.
— Эта куртка принадлежит Джонни Легкая Нога, — Джим подошел к двери, которая все еще была отворена, и остановился, жадно вдыхая сырой, пропитанный влагой воздух в надежде, что его прохлада охладит кровь и успокоит воображение.
— Так это место принадлежит твоему кузену? — изумленно спросила Сэйдж, тоже подходя к двери, но остановившись все же на некотором расстоянии от Латура.
Джим покачал головой.
— Нет, это мой участок. Дом поджег один мой старый враг. Но раньше Джонти, с помощью моего брата, удалось угнать отсюда несколько голов скота и спасти их.
— Как ужасно! — воскликнула молодая женщина, сразу представив себе языки пламени над ее собственным домом. — Надеюсь, этот негодяй все-таки будет наказан.
— Уже… — мрачно произнес Джим, и голос его прозвучал тяжело и холодно, словно это говорил кусок льда, а не человек.
Они еще немного помолчали, глядя на дождь, который опять усилился. Позади, за их спинами,
— Похоже на то, что стадо Джонти приумножилось, — спустя некоторое время произнес Джим, разглядев при вспышках молний море рогатых голов в четверти мили от них у реки. — Кажется, этой весной родилось много телят.
— Ну, и что ты будешь делать со всем этим скотом? — Сэйдж тоже разглядела стадо сквозь завесу дождя. Впрочем, теперь о присутствии большого количества животных можно было догадаться еще и по испуганному мычанию, которое раздавалось всякий раз, когда гремел гром.
— Сказать по правде, я и забыл про них, — по голосу Джима было ясно, что он и сам немало удивлен тем, что у него такое большое стадо. — Наверное, придется их перегонять на рынок и продавать.
Но еще в то время, как он говорил, внезапно ему в голову пришла другая идея. И, похоже, стоящая. Теперь, когда его старый и смертельный враг Панч лежал на глубине шести футов под землей, ничто не могло помешать ему отстроить дом заново и нанять людей, которые присматривали бы за фермой. Мысли Джима пошли дальше. А что, если вообще продать салун и стать владельцем ранчо? Что дела теперь у него пойдут — в этом он не сомневался. На этом деле он сможет прилично разбогатеть. И тогда не придется ли жителям Коттонвуда посмотреть на него совсем по другому?
Идея ему настолько понравилась, что он решил позже вернуться к ней и все как следует обдумать.
— Когда я была маленькой девочкой, — раздался вдруг голос Сэйдж, — то все время мечтала о том, что буду жить на ранчо!
Она улыбнулась, вспоминая свои детские мечты.
— Возле нашего дома и вокруг были обширные равнины. И если забраться на верхушку высокого дерева, то можно было увидеть дома на соседних ранчо и ковбоев, пасущих стада коров.
— А когда ты выросла, эти ковбои стали ухаживать за тобой? — пошутил Джим.
Сэйдж отрицательно покачала головой:
— Мы уехали оттуда, когда мне было шесть лет. Тогда я и встретила Артура. Он был единственным мужчиной, который ухаживал за мной.
Но сказав это, она припомнила, что, собственно говоря, Артур никогда за ней и не ухаживал. Просто не было никого другого, а он все время был рядом. А потом как-то само собой случилось, что они поженились.
На какой-то короткий миг Сэйдж подумала, что, наверное, все-таки много потеряла от того, что за ней не ухаживали.
Джим заметил ее печальный взгляд и спросил себя, о чем думает сейчас эта красивая и такая желанная женщина. И снова, как уже однажды, почувствовал укол ревности. Она вспоминает мужа? Наверное, все еще горюет о нем? Она очень редко говорит о нем.
«Да что ты себе никак места не найдешь? Мечешься туда сюда и забиваешь себе голову!» — прикрикнул он мысленно на себя, а потом раздраженно нахмурился. К счастью, дождь заметно стихал, переходя в мелкую морось, капли которой ярко заблестели в лучах вновь появившегося солнца. Тогда Джим сурово сказал: