Сэйдж

Хесс Нора

— Я не могу решить, Джим, — сказала она, подходя к кровати. — Почему бы тебе не помочь мне?

Латур совершенно точно знал, какое платье ему нравится, но понадобилось не менее минуты, чтобы он смог успокоить свое сердцебиение и заставить внезапно потяжелевший язык шевелиться. Джим облизнул пересохшие губы и, боясь даже посмотреть на стоящую рядом маленькую женщину, сделал вид, что внимательно изучает достоинства каждого платья. Наконец, он указал пальцем на одно из них:

— Вот это, зеленое. Мне кажется, оно совсем как твои глаза.

Только после этого он решился

посмотреть на Сэйдж. От него не ускользнули ее волнение и напряженность. От ее хрупкой беззащитности щемило сердце, и тогда он поднял руку, пальцами коснулся завитков ее волос, рассыпавшихся по плечам, и нежно произнес:

— Не беспокойся о своем выступлении. Тут совсем нечего бояться. Эта дикая компания непременно полюбит тебя.

Сэйдж страшно хотелось наклонить голову и прижаться щекой к пальцам Джима, лежавшим у нее на плече, ощутить силу и покой, исходящий от его рук. У нее даже мурашки побежали по спине — так велико было это желание. Но Джим мог не правильно истолковать ее движение, мог подумать, что она предлагает ему нечто большее, нежели просто дружбу и чего-то большего ждет от него. Она не должна допустить ничего подобного — по его собственному признанию, он до сих пор по прежнему любит Клео. Он ни за что не позволит себе отношений, которые свяжут его на всю жизнь, а меньше ей не нужно. И все-таки Сэйдж, затаив дыхание, стояла, боясь пошевелиться и желая, чтобы он не убирал свою руку с ее плеча подольше.

Внезапно Джим осознал, что вот уже несколько минут ласкает нежную кожу женщины. Он резко, словно обжегшись, отдернул руку и сделал шаг назад.

— Я там, в зале, устроил для тебя небольшое возвышение, — сказал он. — Нечто, вроде сцены. Там тебя никто не достанет. — Потом Латур положил руку на свой кольт, торчавший из кобуры, и широко улыбнулся, обнажив свои ослепительно белые зубы.

— За тобой присмотрит не только эта штуковина, но там еще будет и Джейк. Он приготовил тяжелую дубинку из здоровой дубовой ветки. А теперь, — Джим повернулся к двери, — Тилли угощает тебя своим фирменным соусом. После того, как ты подкрепишься, она поможет тебе одеться и сделать прическу. Между прочим, она очень приличный парикмахер и всегда делала прическу Джонти, когда та приезжала сюда сыграть в покер.

Сэйдж изумленно уставилась на Джима:

— Джонти играла в покер здесь, в «Кончике Хвоста»?

— Угу, представьте себе, — Джим усмехнулся. — Она играла до тех пор, пока дикий муженек не отвез ее к себе на ранчо.

— Ну и как же с ней обращались твои посетители?

— Ха, обращались превосходно! Интересно, кто бы осмелился поднять руку на дочь Джима Латура?! — Он насмешливо посмотрел на Сэйдж и добавил:

— И вряд ли найдется парень, который осмелится протянуть лапы к женщине Латура.

Сэйдж почувствовала, как у нее загорелось лицо. Она уже и сама не знала, нравится ей или нет то, что все считают, будто она спит с обворожительным владельцем салуна. Во всяком случае, это к лучшему, если все пирующие ковбои, чьи голоса были слышны ей сквозь тонкие стены, будут считать, что Джим спит с ней.

— Примерно через часик я зайду за тобой, чтобы представить тебя джентльменам, —

произнес Латур, сделав шутливое ударение на слове «джентльмены».

Сэйдж сидела в кухне, протирая гитару тряпочкой, когда за нею зашел Джим.

Не прошло еще и двадцати минут, как Тилли помогла Сэйдж одеть зеленое парчовое платье и кольцами заплела ее волосы на висках, скрепив их сатиновой лентой под цвет платья. Сэйдж часто слышала фразу «птица с прекрасным оперением» и сейчас, посмотрев на себя в зеркало, она вымучено улыбнулась. «Ну что ж, по крайней мере, эта испуганная „певчая птичка“ имеет красивое оперение. Неважно, что, может быть, у нее пропадет голос, когда придется покинуть безопасную кухню и ее хозяйку Тилли».

Женщина взволнованно посмотрела на Джима, стараясь догадаться, какое впечатление на него произвела. Одобряет он или нет ее внешний облик?

Голубые глаза мужчины пристально рассматривали хрупкую, тонкую женскую фигуру. Он поймал ее неуверенный взгляд и ободряюще улыбнулся. Ему было совершенно ясно, что в мире больше нет другой такой же прекрасной женщины, как Сэйдж Ларкин. Ни у кого нет таких горделиво прекрасных белоснежных плеч, как у нее, такой вызывающе красивой и нежной груди, едва скрытой под глубоким вырезом платья! У Джима всякий раз кровь бросается в голову, когда он вспоминает их обнаженными с вишневыми коронами сосками на вершине. А ладонь до сих пор помнит их совершенную форму и податливую упругость под тканью, которой он обтирал женщину.

Внезапно Джим понял, что не хочет, чтобы все эти пьяные грубые люди в соседней комнате видели Сэйдж, чтобы их алчные взгляды тянулись к ее красивому лицу и пачкали ее невинность. Потому что она невинна, невзирая на все свои годы замужества. Заглядывая в жаркие глубины ее зеленых глаз, Латур точно знал, что в них на самом дне дремлет удивительная страстность и желание любить, так и не разбуженные ее несчастным мужем.

— Ну, Джим, — прервала молчание Тилли, — как она выглядит?

Хриплым, низким голосом он ответил, все так же не отрывая глаз от прекрасного лица молодой женщины:

— Она выглядит так, будто зеленоглазый ангел спустился к нам с небес.

Сэйдж смущенно улыбнулась:

— Ты мне льстишь, Джим. Тебе очень хорошо известно, что у меня нет крыльев.

Почувствовав двусмысленность этой фразы, о которой женщина даже не подумала, Джим многозначительно улыбнулся и подтвердил:

— Да, уж это мне известно совершенно точно.

Сэйдж залилась краской, но ничего не сказала. Да и что можно было ответить? Возможно, он знает ее тело так же хорошо, как свое собственное.

Она опустила глаза, не имея сил выдержать горячий мужской взгляд. А Джим, будто решив, наконец, сжалиться над ней, произнес нормальным своим голосом:

— Ну что, Сэйдж, пойдем, пожалуй? Порадуем их так, чтобы чертям тошно стало!

Женщина почувствовала, что нервы напряглись до предела; ее руки, когда она взяла гитару, дрожали.

— Ну же, расслабься, детка!

Тилли похлопала ее по спине, а Джим взял под руку и повел к двери в зал. Словно сквозь туман до Сэйдж донеслись слова кухарки: