Сейф
Шрифт:
Девушки с грязными волосами развращались очень рано. Они сами хотели этого. Сами прыгали к парням, да и ко взрослым мужикам тоже, на шею. И не только на шею. Они уже многое попробовали из половых радостей ещё юными, потому смысла следить за собой, чтобы привлечь или понравиться кому-то, у них не было. Их и так хотели парни, а те, что старше и наглее, ещё и использовали. Во всех смыслах. Нет, они, эти девушки, конечно, мылись, но далеко нечасто. Ведь нельзя было надолго оставлять себя без грязных волос. Грязная сальная голова, как отличительная черта, как эмблема или символ, вышитый на груди, отличающий их от всех остальных отличниц и тихонь, которые мылись каждый день и от которых приятно пахло.
Нет, я понимаю, что у так называемых нормальных
Я осознаю, что в моей теории ещё много пробелов. И читающие сейчас это девушки могут возмутиться – что если я забыла помыть голову, то сразу шлюха? А более дерзкие сказать – сам бы попробовал каждый день мыть этот веник, мудак! Или какая-нибудь престарелая дама с кандибобером на голове, косящая под интеллигентку, подметит: «Почему это все шлюхи ходят с грязной головой? Я, например, голову мою». Нет. Всё гораздо тоньше. Но, тем не менее, пересечение этих множеств: шлюх и девушек с грязными волосами, остаётся очень и очень большим.
Я так и не обернулся на свою соседку, пока не прокрутил у себя в голове весь её нарисованный мною образ. Но заставить повернуться скорее меня подтолкнуло ещё и то, что я почувствовал, как она уже пожирает меня глазами. Находит предлог задержаться в своей квартире, ещё и ещё, продлевая секунду за секундой, создавая суету, чтобы только попялиться на меня подольше. Да, именно так они смотрят на парней. Я это чувствовал, я всё понимал. Не могу не признаться, она тоже меня привлекла, даже в штанах зашевелилось, хоть я ещё не видел её всю. Но пора бы разгадать загадку, развеять сомнения, подтвердить предположения и посмотреть на неё в упор.
– Здравствуйте! – она первая начала разговор.
– И вам не хворать, – как можно суше ответил я, не поворачивая головы.
– Вы сын Нины Николаевны, да? – сочувствующим голосом продолжила она.
– Есть немного, – пытался я тупо шутить.
– Будете тут жить? – не унималась девушка. Настойчивая же попалась.
– Возможно, – я, наконец, повернул голову. Точно! У меня аж дрожь пробежала по телу. Грязные волосы! Да я гений! Я узнал это заранее! Я угадал, я понял её!
Частично забранные за уши. Причёсанные, но грязные. Как ни странно, это смотрелось не слишком ужасно, даже не портило всего вида и её красоты, но не мыла голову она минимум неделю. Маслянистый локон сползал на лицо. Прекрасное лицо. Я бы даже сказал, слишком прекрасное. И… вау! Вот это сюрприз! Её глаза! Я мгновенно уставился в них. Ведь они… хм… они не отдавали пустотой. В них проблескивала мысль. И не одна, явно не одна! Несколько, нет, это был даже не клубок сплетённых мыслей. Глаза не транслировали хаос в мозгах, её мысли были разложены по полочкам, что для любых девушек редкость, но именно это отражали её глаза. И всё сигналило мне о том, что они блестели умом. Умные глаза! Передо мной стояла шлюха с умными глазами, гладкой, загорелой кожей, манящей безупречной фигурой и грудью, на глаз – между вторым и третьим размером, без лифчика (вау!), рельефно обтянутой тонкой тканью топика, подчеркивающего каждый изгиб и особенно сосочки, нежные, маленькие, но выделяющиеся так явно. Я следом, после глаз, уставился на них, но тут же одёрнул себя и отвернулся совсем.
Обычно у шлюх глаза как пуговицы от дешёвых шмоток, что на них надеты, но тут всё было совсем не так. Какое-то жуткое несочетание умных глаз и главного шлюшьего атрибута, чего я, кажется, ни разу не встречал в школе. Эти глаза… они меня сейчас дико привлекли. Да что я вру? Возбудили даже сильнее, чем её тело, прикрытое минимумом одежды, от которого тоже захватывало дух.
– Что ж, – девушка развернулась ко мне спиной, чтобы закрыть свою дверь, скрыв от меня всё самое прекрасное. Тут она уже не суетилась, заперла её в долю секунды, за которую я успел рассмотреть её сзади. Какая
Боже, я ловил каждое движение. Хотелось отмотать плёнку назад и вернуть все миллисекунды её прикосновений. Но… не слишком ли рано она начала ко мне приставать? Мы знакомы чуть больше минуты. Вру, ещё даже не знакомы. Хотя… зная мою маму, я мог с полной уверенностью сказать, что она разрекламировала меня здесь всем свободным девушкам, да и… несвободным тоже. Наговорила заочно про меня – неженатого – много хорошего. Даже если это неправда. Мамы – они такие. Помните рекламу чипсов «Lay’s» начала двухтысячных? «Мой сынок такой умница, он запевала в хоре». Не сомневаюсь, что этой девушке, к тому же, соседке по площадке, мама проела мозг насчёт того, какой я завидный жених, но в кои-то веки я был маме за это благодарен. Девушка нереальная, хоть и с грязной головой. Выводы по ней у меня уже путались, но оторваться от неё я не мог.
Пока эта прекрасная особа сбегала вниз, я обернулся и заметил ещё одну интересную деталь. Её лёгкая походка, даже нет… не просто лёгкая, а профессионально-лёгкая. Так скачут по лестнице с подтянутой осанкой и так изящно переставляют ноги только танцовщицы. Не спортсменки, нет, тут видны искусно отработанные, отточенные, выверенные движения перешедшего в обыденность вечного танца. Так ли это? Ты танцуешь, детка? Ещё выясним. Что ж, кое-что я про неё уже узнал. Несколько разрозненных деталей, возникших у меня в голове. И главное то, что она проявила ко мне симпатию. Интересно, подтвердятся ли предположения? И свяжу ли я все детали воедино в целостный образ? И как скоро?
Во мне снова заборолись разум и похоть. Разум не переставал думать о ней изучающе. Никак. При этом хотел уберечь меня, заставить включить здравый смысл и не дать покориться любовным чарам. Похоть же заставляла наслаждаться её пока свежим образом, отпечатавшимся в памяти.
Для моих двадцати девяти лет такая борьба нормальна. В ней уже, как правило, никто не побеждает. Я так и продолжу думать о моей соседке похотливо и изучающе, без перевеса в какую либо сторону. Такая борьба прекращается лет в пятьдесят, когда похоть сама сдаётся, в связи со старением организма. Да и разум постепенно тоже теряет силу, что скрывать, если его не тренировать.
А мой разум тип таких девушек изучил с детства. Зачем? Не знаю. Может, просто было интересно об этом думать и за ними наблюдать. Или я в тайне желал их, но не мог подойти. На то была своя причина. Хотя они с радостью исполнили бы все мои тайные желания. Но нет. Нельзя. Можно только изучать.
И я понял про них многое. Они не просто любят секс, они ставят его на первое место. По её прикосновению к моей спине это было предельно ясно. Я замечен, точнее… ПОмечен. Секс у них как смысл жизни, больше ничего вокруг не существует, всё остальное в этом мире лишь придаточное – средство, но не цель. Наука будет их интересовать? Искусство? Пф… сейчас! Аж, два раза!
Такие девушки могут даже стать учёными (так я пытался объяснить умные глаза своей новой соседки) художниками, но секс останется доминирующим фактором. Поездка на конференцию или выставка заинтересует её только если там будет возможность потрахаться с интересными людьми. Новый виток ощущений, ведь трахаться с умными и состоявшимися, а ещё по совместительству и женатыми мужчинами, для остроты ощущений, куда захватывающе.
А добавлять экстрима в секс это тоже их всё.
Вскоре, набравшись опыта, и перепробовав слишком многое, они начинают рассуждать о сексе как философы, так, будто тебе вещает сам Сократ. И суть этой философии простая – секс первичен, остальное лишь усилители наслаждения.