Сезанн. Жизнь
Шрифт:
Для шестнадцатилетних Альфред де Мюссе звучал мощно. Он дышал им в спину, он писал о том, что они чувствовали. Мюссе освободил их от цепей буржуазных условностей. «О женщинах он говорил со страстью и горечью, которые нас воспламеняли. ‹…› Как и мы, он был пылок и скептичен, слаб и отважен, а в ошибках своих признавался с такою же готовностью, с какой их совершал». Им не давала покоя знаменитая жалоба Ролла: «Je suis venu trop tard dans une mond trop vieux» («Я в слишком старый мир явился слишком поздно»). Их приводила в восторг баллада Мюссе, обращенная к луне, в которой они слышали «вызов, брошенный истинным поэтом как романтикам, так и классикам, свободный смех независимого человека, в котором все наше поколение узнавало своего собрата» {60} .
60
Zola. Alfred de Musset // Documents litt'eraires. P. 91, 94.
61
Ballade `a la lune // Musset. Po'esies completes. P. 183–185. Перевод А. Глебовской.
Стихи Сезанна были подражанием Мюссе – это факт, точно так же, как Золя выстраивал «Исповедь Клода» (произведение, посвященное Сезанну и Байлю) по модели «Исповеди сына века» Мюссе. Поэзия – включая его собственную – значила для Сезанна чрезвычайно много. Ранние вирши Поля достигли широкой читательской аудитории только после его смерти. На закате дней он редко о них упоминал, обычно с легкой тоской. «Горе художнику, который чересчур яростно борется с собственным талантом, – говорил он в раздумье одному своему гостю, когда ему было уже за шестьдесят, – особенно тому, кто в юности накропал несколько стихов…» {62}
62
Bor'ely. C'ezanne… // Conversations avec C'ezanne. P. 20. См. гл. 11.
Одни его стихи были лучше, другие хуже. Как-то он сочинил для Золя юношеский гимн мирлитону, основанный на игре слов или коннотаций. Мирлитон – это свирель, флейта, но также и длинный нос, а в переносном значении – юная девушка или ее интимные органы, которые, как и музыкальный инструмент, можно заставить «играть». Схожий мотив встречается еще у Вергилия, его первая «Эклога» начинается весьма пикантно: «Титир, ты, лежа в тени широковетвистого бука, / Новый пастуший напев сочиняешь на тонкой свирели…» (перевод С. Шервинского). В современном словоупотреблении выражение vers de mirliton означает и «скверные стишки», и импровизацию. Сезанн использовал слово «мирлитон» в этом смысле, выражая благодарность Золя за «те сердечные вирши [les affectueux mirlitons], что мы имели обыкновение распевать». Вот и Сэмюэл Беккет, который пристально изучал Сезанна и черпал в этом глубокое вдохновение, тоже, столетием позже, имел обыкновение сочинять «мирлитонады», как он их называл, – «рифмульки», «стишата», записывая их на картонных подставках для пива, тыльной стороне конвертов или случайных клочках бумаги, – изобилующие каламбурами, полные спрыснутого вином остроумия {63} . «Неопубликованная поэма» Сезанна (1858) несколько иного свойства:
63
Beckett. Selected Poems. P. 69–105. «Мирлитонады» датируются 1970-ми гг. О Беккете и Сезанне см. гл. 11.
64
Сезанн – Золя, 13 апреля (продолжение письма от 9 апреля) 1858 г. См.: C'ezanne. Correspondance. P. 23–25. См. также: Andersen. The Youth. P. 39–41. Смысл стихотворения совершенно ясен, однако слово sapi`ere во французском оригинале представляется либо шуткой, либо опиской (rapi`ereis – рапира, sapienceis – мудрость, sapini`ere – пихтовое насаждение, ельник или детская). Джек Линдсей сделал рифмованный перевод стихотворения, нарочито архаизованный. Lindsay. C'ezanne. P. 24. Русский перевод А. Захаревич.
Стихи служили друзьям средством общения. Сезанн еще в школе начал понемногу рисовать, а в восемнадцать стал относиться к своим упражнениям уже достаточно серьезно – поступил в бесплатную художественную школу в Эксе. И все же до двадцати лет он оставался в не меньшей степени рифмоплетом, чем художником. Поэты постоянно присутствовали в его внутреннем мире. У них он искал и находил моральную поддержку. «Вот кто молодец – это Бодлер. Его „Романтическое искусство“ потрясающе, он никогда не ошибается в своих оценках художников» {65} . Этот сборник Бодлера, изданный в 1868 году, – одна из любимых книг Сезанна. Помимо прочих замечательных вещей, в него вошло знаменитое эссе «Художник современной жизни», а также особенно важный для Сезанна панегирик жизни и творчеству Делакруа {66} . Бодлер потеснил Мюссе в личном пантеоне Сезанна, как раньше Мюссе потеснил Виктора Гюго. По символическому совпадению сборник «Цветы зла» увидел свет в том же 1857 году, когда умер Мюссе, – и тут же был предан суду за оскорбление
65
Сезанн – сыну, 13 сентября 1906 г. C'ezanne. Correspondance. P. 408. Цит. по: Поль Сезанн. Переписка. Воспоминания современников. М., 1972.
66
В сборник также вошла статья о Вагнере и «Тангейзере». Сезанн особенно ценил строки, посвященные Делакруа. Ср.: Сезанн – сыну, 13 сентября 1906 г. C'ezanne. Correspondance. P. 412.
Заляпанный краской экземпляр он подарил молодому поэту Лео Ларгье, который обнаружил на последней странице перечень стихов, по всей видимости особенно высоко ценимых художником: «Маяки», «Дон Жуан в аду», «Великанша», «Sed non satiata» [8] (к вопросу о сексуальных аппетитах), «Падаль», «Кошки», «Веселый мертвец» и «Вкус к ничтожному» {67} . «Падаль» – это кушанье не всякому по зубам. «Вы помните ли то, что видели мы летом? / ‹…› / Полуистлевшая, она, раскинув ноги, / Подобно девке площадной, / Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги, / Зловонный выделяя гной» (перевод В. Левика). Очевидно, этот стих захватил воображение Сезанна. На этюды для иллюстрации к нему он потратил с 1866 по 1869 год три листа бумаги, а спустя сорок лет без запинки продекламировал его по памяти Эмилю Бернару. «Маяки» – хвалебный гимн нескольким художникам, которых Сезанн высоко ценил (Рубенсу, Леонардо, Пюже, Ватто, Гойе и Делакруа):
8
«Но ненасытившаяся» (лат.).
67
Larguier. Le Dimanche… // Conversations avec C'ezanne. P. 13–14. Ларгье познакомился с Сезанном в 1900–1902 гг., когда поэт проходил военную службу в Эксе. Издание, о котором идет речь, – это книга в бумажной обложке, вышедшая в 1899 г. Литературный вкус Сезанна был вполне самостоятельным, и даже Золя не всегда разделял его пристрастия. Так, Золя вовсе не был поклонником Бодлера.
Вебер стал любимым композитором Сезанна, а из его произведений он предпочитал романтические оперы. Школьные уроки музыки дополнялись домашними уроками игры на скрипке. Успеха это не имело. Репетитором был Анри Понсе, органист и регент хора собора Христа Спасителя, он же преподавал в коллеже Бурбон. Ученик ему попался нерадивый. Юный Сезанн не питал ни малейшего интереса к игре на скрипке: «на его пальцах нередко оставались следы от удара смычком – свидетельство недовольства месье Понсе». И все же эти уроки не прошли даром. Спустя полвека он рассказывал сыну: «В соборе вместо прежнего капельмейстера Понсе теперь партию органа ведет какой-то кретин аббат, он так фальшивит, что я больше не могу ходить к мессе, мне просто больно слушать, как он играет» {69} . Если любовь Сезанна к музыке и распространялась на Вагнера, как зачастую предполагали из-за картины, безосновательно названной «Девушка за фортепьяно – увертюра к „Тангейзеру“» (1869–1870), то она не зашла слишком далеко. Он не мог оставаться в неведении относительно парижской премьеры этой оперы в 1861 году и полемики, которую она породила, хотя бы из-за пламенного выступления Бодлера, призывавшего композитора хранить верность своему предназначению. Вагнер был хорошим тоном, de rigueur среди некоторых друзей и знакомых Сезанна, но практически нет свидетельств его личной заинтересованности. Даже Жоашиму Гаске не удалось разговорить его на эту тему во время беседы в 1890 году, хотя Гаске и пытался направить разговор в философическое русло:
68
Baudelaire. The Flowers of Evil. P. 22–23. Цветы зла. Перевод В. Левика. Имеется в виду опера Карла Вебера (1786–1826) «Вольный стрелок», впервые поставленная в Берлине в 1821 г.
69
Мари – Полю, 16 марта 1911 г. См.: Mack. Paul C'ezanne. P. 21; Сезанн – сыну, 12 августа 1906 г. См.: C'ezanne. Correspondance. P. 401. Цит. по: Поль Сезанн. Переписка. Воспоминания современников. М., 1972.
Сезанн: В сущности, если у тебя есть характер, значит есть и талант. Я не говорю, что характера достаточно, что достаточно быть славным малым, чтобы хорошо рисовать. Это было бы слишком просто. Но я не думаю, что гениальность – удел негодяя.
Гаске: Вагнер?
Сезанн: Я не музыкант. И давай уж тогда проясним: негодяй – тот, кто не обладает дьявольским темпераментом, но все же умудрился кем-то стать с этим своим темпераментом. ‹…› Главное, не пачкать руки, вот что я имею в виду. Все художники, черт побери, так или иначе всегда малость сходят с рельс, кто больше, кто меньше. Есть такие, кто ради успеха… да, но я считаю, это как раз те, кто обделен талантом. В искусстве надо быть неподкупным, а чтобы быть неподкупным в искусстве, надо приучиться быть неподкупным и в жизни. Помнишь, Гаске, у старика Буало? «Испорченность души всегда видна меж строк». Короче: одни умеют делать дело, другие умеют делать вид. Когда ты знаешь, что делаешь, нет необходимости себя выпячивать. Всегда видно, кто чего стоит {70} .
70
Gasquet. C'ezanne. P. 338–339. Ренуар написал портрет Вагнера.
На склоне лет он иногда просил Мари Гаске, превосходную пианистку, поиграть для него – преимущественно подборку из «Вольного стрелка» (1821) или «Оберона» (1826) Вебера – и почти всегда засыпал. Тактичная пианистка, чтобы вывести его из дремоты, приспособилась играть последние аккорды fortissimo, тем самым избавляя слушателя от неловкости {71} . Звуки фортепьяно возвращали его во времена юности. «Все как в пятьдесят седьмом! – восклицал он. – Я снова молод. Ох уж эта богемная жизнь!» {72}
71
C'ezanne Paul. Mes Confidences // Conversations avec C'ezanne. P. 24; Mack. Paul C'ezanne. P. 23. Мак слышал это от самой Мари Гаске. Друг Сезанна Антуан Фортюне Марион лично знал Вебера, с которым он познакомился через общего друга Генриха Морштатта, немецкого музыканта (горячего поклонника Вагнера, который в свою очередь был горячим поклонником Вебера). Многотомная биография Вебера, написанная его сыном, вышла в 1864–1866 гг., когда Сезанн, по слухам, интересовался Вагнером. «Девушка за фортепьяно» – R 149. Ср.: Andersen. The Youth. P. 400–405; Lewis. C'ezanne’s Early Imagery. P. 186–192.
72
Bernard. Souvenirs… // Conversations avec C'ezanne. P. 64.