Сезон летающих деревьев
Шрифт:
Фэйми вздрогнула и едва не поранилась, когда из-под земли послушался приглушенный хохот.
— Ты ещё кто?
— Кто я? — спросил голос, не то женский, не то мужской.
Темноту развеяло множество маленьких искорок. Это цветы раскрыли светящиеся чашечки. В красноватом мареве Фэйми смогла рассмотреть белые кости под ногами и множество кривых корней, тянущихся по стенам к потолку. Мох, облепивший щиколотку, принял форму руки. Из пола появилась красная голова. Фэйми вскрикнула и отшатнулась.
— Что такое, милашка? — создание дико хохотнуло.
— Да ты же просто мох!
Девочка
— Ой, как грубо! — существо притворно надуло губы и исчезло, оставив за собой ровный мшистый ковёр.
Фэйми часто задышала.
— Ты боишься, маленькая? — послышалось возле уха.
Фэйми резко повернулась и увидела голову совсем рядом. Теперь она полностью вышла из пола, вдобавок появилась змеевидная шея. Лицо было трудно разглядеть, оно казалось сплошным кровавым месивом, как будто с человека сняли кожу. На самом деле существо состояло из мха, но воображение Фэйми рисовало кровь.
Она с размаху ударила голову, но рука прошла сквозь неё. Мох собрался как ни в чем не бывало.
— Пошла прочь! — вскрикнула Фэйми.
— А то что? — поинтересовалась голова.
— Инто! Аргус! — завопила девочка изо всех сил, но появившаяся из стены вторая рука закрыла ей рот.
— Так вот ты о чём, — умилённо шепнула голова. — Не бойся, милашка, я позабочусь о них.
Фэйми укусила ладонь, но это не дало нужного эффекта, только во рту остался неприятный горький привкус.
— Они всё равно вернутся за мной! — выпалила она, раздирая мох. — Я слишком много пережила, чтобы тебя бояться!
— А вот и нет, — печально вздохнула голова. — Я уже много чего о тебе узнала.
Из стены появилась нога, за ней ещё одна, следом туловище, руки, и скоро перед Фэйми стоял уже целый человек.
— Немного магии, — сказала голова, ехидно улыбнувшись.
Мох начал отрываться и падать с новоиспечённого тела. Ненастоящая Фэйми ловко, как паук, вскарабкалась вверх по стеблям и пропала в темноте.
— Они не будут тебя искать, — с притворной грустью сказала голова. — А когда хватятся, не вспомнят, где тебя потеряли.
Фэйми сопротивлялась изо всех сил, но мох добрался уже до колен.
— Не дёргайся, малышка. Лучше ляг и усни. Мёртвые нравятся мне гораздо больше. Их легче есть. Мне приходится ждать по целой неделе, пока тела станут достаточно податливыми и мягкими, чтобы можно было питаться ими.
— Лучше бы ты само себя переваривало! — выпалила Фэйми, совершенно забыв о приличиях.
— Какая грубая девочка! — изумилось существо. — Вот ты разве можешь питаться своим телом? Я ем жучков и людей так же, как ты мясо и овощи. Всё в мире начинается с земли и возвращается в неё. Это закон жизни. Я Глонгу — житель леса, и ты сама явилась ко мне.
— Я провалилась к тебе!
— Ах, это незначительная деталь, но, пожалуй, это делает меня наполовину ловушкой.
— Если ты почитаешь законы жизни, то немедленно отпусти меня. И-и-и, ты мальчик или девочка?
— Я Глонгу, у меня нет пола. С какой стати мне отпускать тебя, милашка?
— Потому что в землю возвращается мёртвое! А я живая! Ты не имеешь права меня есть!
— Но ведь ты не выберешься отсюда и умрёшь, а
— Но ты же убьёшь меня! Это несправедливо!
— Ты вольна умирать медленно, — кивнула голова и скрылась в полу.
Мох отступил, и Фэйми облегчённо вздохнула. Под ногами хрустели кости, пока девочка пробиралась к стене. И как только она умудрилась упасть на мягкое среди этого кладбища?
Сладковатый запах гниения стал сильнее, к горлу подступила тошнота. Фэйми зажала нож в зубах и стала цепляться за влажные корни. Ботинки, доставшиеся ей от покойной матери Юноны, то и дело соскальзывали, а в руках было слишком мало силы, чтобы девочка могла без труда подтянуться. Она много бегала в своё время, а вот по деревьям не лазала. Считала это занятием для глупых мальчишек, которые стреляют по собакам из рогатки, рассевшись на ветках, точно курицы на жёрдочках.
— Не реви, Фэйми, не реви, — сказала она сама себе. — Нет толку от твоих слёз, ты знала, на что идёшь.
— С кем ты разговариваешь, малышка? — послышался любопытный голос Глонгу.
— С плаксой внутри себя, — пробубнила Фэйми.
Она вздохнула и снова принялась за дело, раздвигая ногами корни и забираясь на перекрестье, чтобы найти опору для ног. Нож пришлось повесить обратно на пояс. Корни были слишком жёсткими, чтобы воткнуть в них лезвие и подтянуться с его помощью.
Когда Фэйми увидела, что выход не так уж и высоко, она здорово приободрилась. Не обращая внимания на ссадины и капли, стекающие по лицу, девочка всё выше забиралась по узловатой сети. У самого верха она достала нож и распорола потолок. Красный ковёр мгновенно заживлялся, но Фэйми взрезала его снова и снова, пока не смогла высунуть голову наружу. Мох тут же принялся лезть в нос и рот, залеплять глаза. Фэйми закашлялась и едва не сорвалась вниз. Цепляясь за край ямы одной рукой, другой она неистово сбрасывала с себя ошмётки. Зажала ноздри, сомкнула губы и зажмурилась. Приподнялась на локте и выплюнула горькую зелень. Мох продолжал забивать оставшиеся открытыми уши, но Фэйми не сдавалась. Она кое-как выбралась наружу, не глядя, отбежала в сторону, стряхнула остатки растения, вычистила его из ушей и только когда почувствовала, что ничто больше не шевелится на ней, решилась открыть глаза. Как и ожидалось, вокруг никого не было, но Фэйми осталась жива, а это уже хорошо.
— Останешься без обеда, Глонгу, — сказала она, упав на колени, и рассмеялась.
В этом смехе было всё: пережитый страх, радость от спасения и гордость за себя.
* * *
— Я с ума сойду! Она что, под землю провалилась? — воскликнул Аргус, нервно расхаживавший из стороны в сторону. Ещё и Лури куда-то делся!
Инто сидел на трухлявом пне, схватившись за голову. Макао уныло ковырял палочкой землю. Эрри часто-часто вздыхала и тёрла глаза — маковые зёрнышки. Наконец, заросли папоротника зашевелились, и оттуда выбежал Лури, а следом вышла Фэйми. Вся перепачканная и исцарапанная с наполовину зелёной от мха растрепавшейся косой. Она широко улыбалась.