Сезонное обострение
Шрифт:
10.
То, что ещё успел рассказать Денис Жердин.
Я двигался домой со скоростью черепахи и с полным опустошением, как физическим, так и душевным. Я не ощущал в себе ни капельки энергии. Мне даже дышать и то было тяжело.
Я пересёк парк «Влюблённых», который когда-то хотели назвать «Парижским», но так почему-то и не назвали. Перешёл дорогу и присел на остановке возле сигаретного киоска. Меня мучило сильное отравление. Голова кружилась. Но больше всего давило
Меня подставили и причём удачно, внушал себе я. Но сомнения тут же начинали грызть мою душу. Как же так получилось, что я совершенно ничего не помню? Неужто мне на самом деле сорвало башню, и я с отвёрткой накинулся на Полину Дорину? Она ещё та штучка — постоянно меня доставала, пыталась унизить и перед Женькой выставляла не в лучшем свете.
Да, я вспыльчивый. Горячий по натуре. Если меня зацепить, могу обложить хорошим матом. Но вот бить кого-то, убивать — это не из моей оперы. Не мог я убить Полину! Не мог! Хотя кому сейчас это докажешь?! Надо бежать, решил я. Садиться на поезд и уезжать куда-нибудь очень далеко. А потом подумал: может, пронесёт? Я с пацанами спрячу труп Полины, и всё обойдётся.
Я заскулил, не веря в удачный исход дела. Кирилл и Петя могли уже позвонить в милицию. Возможно, они специально послали меня за деньгами в качестве предлога, чтоб я ушёл. Ну, не хотели они звонить при мне.
В висках вновь застучало.
«Тихо! Тихо!», — стал успокаивать себя я. — «Это только домыслы! Кириллу нужны «бабки». Есть вероятность, что он рискнёт. Рогов влез в такие огромные долги, что ради денег может согласиться на многое».
Внезапно я почувствовал резкий запах испорченного сыра. Я повернул голову и увидел, что на скамейке рядом со мной сидит полный мужик в тёмно-синей болоньевой куртке и рваных джинсах. Стопроцентный бомж, правда, с оригинальным запахом. Точнее, с оригинальной вонью.
Я ощутил, как сжимается желудок. Я подорвался со скамейки и бросился за киоск. Меня долго и мучительно выворачивало наизнанку, и из-за этого я даже опустился на колени.
— Денис, ты покойник, — раздался шёпот за моей спиной.
Я тут же обернулся, но никого не увидел. Мурашки забегали по моему телу. Что это было? Послышалось что ли?
Шмыгнув носом и вытерев слёзы, выступившие на глазах, я поднялся с колен и побрёл домой. Я больше ни о чём не думал, просто тупо шёл.
— Жердин! — позвал меня кто-то. — Жердин!
Я остановился. Голос был незнакомый и принадлежал мужчине. Я обернулся. Какой-то старик переходил дорогу напротив аптеки, две женщины разговаривали возле пешеходного перехода. Пацан лет двенадцати катил на велосипеде под горку. Всем, кого я видел, плевать было на меня, они уж точно не могли меня звать. Тот голос, который я слышал, мог принадлежать человеку, который пытался меня догнать. Но никто меня не догонял.
Так кто ж тогда меня звал?
Я опять ощутил затхлый запах, напоминающий запах испорченного сыра. Этот запах становился всё более и более ощутимым. Через каких-то пару секунд уже невозможно было дышать — всё вокруг воняло этим мерзким гнилым сыром. Меня затрясло,
Меня вдобавок к тому, что затрясло, ещё и зашатало. Я споткнулся на ровном месте и подбородком проехался по заасфальтированной дорожке.
— Да что ж это такое?! — чуть не заплакал я тогда с досады. — Всё в говно и всё в один день!
Я поднялся и без приключений дошёл до своей квартиры. Я открыл дверь и приготовился выслушивать нотации матери, которую не предупредил вчера о том, что не приду домой ночевать. Она уже привыкла к подобным моим выходкам, но повода почистить мне мозги никогда не упускала. Меня встретила тишина. И я вздохнул с облегчением, понимая, что её нет дома.
Я зашёл в свою комнату и снял с полки книжку-шкатулку. В ней лежало пять тысяч долларов — ровно та сумма, которую я выручил за продажу «Мерседеса». Эту машину подарил мне отец, когда ещё не был разведённым с матерью. Я собирался купить другую — попроще — c прицелом на то, что у меня останутся деньги на личные расходы.
Я сложил деньги во внутренний карман куртки. Увидев себя в зеркале, я чуть не потерял дар речи. Краснющие глаза, лицо осунувшееся и небритое, губы синие, подбородок в свежих ссадинах — видок ещё тот. Настоящий маньяк-убийца, только отвёртки в руках не хватает. Интересно, а что я ожидал увидеть после алкогольного отравления и убийства девушки? Явно же не жизнерадостную и пышущую здоровьем физиономию.
— Не убивал я! Не убивал! — закричал я в зеркало.
— Кого не убивал? — раздался голос Лили.
Я от неожиданности подпрыгнул на одном месте. В зеркале я увидел отражение сестры, стоящее за моей спиной. Ещё секунду назад этого отражения не было. А теперь откуда-то появилось.
На Лиле красовался махровый халат. Голова её была замотана полотенцем. Странно, почему я не услышал, как льётся вода в ванной? Скорее всего, я вошёл в квартиру, когда Лиля уже помыла голову и выключила воду.
— Это я так, — промямлил я. — Со своего «видона» прикалываюсь.
— Ладно, проехали, — уткнув руки в бока, произнесла Лиля. — Скажи, брательник, где ты пропадал двое суток? Мобила твоя не отвечает. Мы уже как-то и волноваться начали.
У меня отвисла челюсть.
— Сколько суток? — переспросил я и повернулся к Лиле лицом.
11.
Жаба опять стукнул пальцами по столу. И Жердин замолчал, понимая, что тот хочет что — то у него спросить.
— Подожди, Денис! Меня всё мучает вопрос про эту вонь. Почему ты её ассоциировал с запахом испорченного сыра? Мне вот это совсем непонятно. Ты так хорошо разбираешься в запахах испорченных продуктов? Я, например, не могу описать, как пахнет испорченный сыр.
— Тут нет ничего непонятного, — стал пояснять Жердин. — Мне этот запах запомнился. Не так давно у нас на даче отключили электричество. На целую неделю. А мы в холодильнике сыр оставили, когда приехали и открыли холодильник, там была такая вонь, что меня чуть не вывернуло наизнанку.