Сферы влияния
Шрифт:
Всего раз или два Гермиона думала о том, что Невилл — тот, каким он стал, — больше подходил на роль спасителя волшебного мира, чем Гарри. В нём не было надломленности, он не знал сомнений и не сомневался в том, что правильно. Едва ли он когда-нибудь притрагивался к наркотикам — даже выпившим его было трудно представить. И сейчас он говорил так, словно не сомневался — все присутствующие, если потребуется, пойдут за ним в бой, даже если биться было не с кем.
— Что ты предлагаешь? — спросила Гермиона куда резче, чем собиралась.
На ней скрестились колючие
— Делать то, что должно. В рамках закона или за его пределами. После того, что сделал Кингсли, Визенгамот с радостью выберет и в Верховные чародеи, и в Министры кого угодно из консерваторов, — жёстко ответил он, не сомневаясь, что его слова не вызовут возражений.
— И что? — повторила Гермиона, поднимаясь. — Пойдёшь на митинг, как делают магглы? Подкупишь редакцию «Пророка»? Убьёшь Малфоя?
Они не понимали главного — эпоха злодеев прошла, а значит, минули и времена героев. Гермиона это уяснила слишком поздно, по горло провалившись в вонючую политическую жижу. Только на мгновение по лицу Невилла прошла тень сомнения, но тут же исчезла, и он сказал:
— Если потребуется, Гермиона.
Гарри открыл было рот, и Гермиона почему-то понадеялась, что он сейчас тоже встанет и скажет спокойным тоном человека, который уже выиграл все свои войны: «И правда, ребята, давайте расходиться по домам. Или закажем пару бутылок старого «Огденского». Хватит с нас битв».
Конечно, он не сказал, а запустил пятерню в волосы и проговорил:
— Я не допущу, чтобы Пожиратели смерти пришли к власти, — что было подхвачено дружным «ура».
Гермиона с грохотом отодвинула табурет, и снова оказалась под прицелом взглядов.
— Простите, друзья, — сказала она, расправляя недавно трансфигурированную мантию, — но я не могу в этом участвовать.
Джинни отвела глаза, Гарри принялся изучать стол, зато Невилл смотрел прямо и мрачно.
— Ты готова была пожертвовать жизнью, чтобы не позволить им уничтожить наш мир. А другие — Ремус, Фред и Джордж, Тонкс и десятки наших друзей погибли ради этого.
Как изящно он объединил смерти Фреда и Джорджа! Тонко, почти незаметно. Он мог бы ещё добавить Рона, но, слава Мерлину, не сделал этого.
— Я не с вами, — ответила Гермиона тихо.
— В таком случае, — его пальцы сжались в кулак, но быстро расслабились — он оставался благородным гриффиндорцем, — тебе стоит уйти.
Никто не попытался остановить её, никто даже не потребовал вернуть галеон. Гермиона вышла из-за стола, ещё раз поправила мантию и аппарировала в оглушающей тишине.
Дома тоже было тихо, а ещё темно и пусто. Зажигать свет она не стала, просто забралась на подоконник с ногами и прижалась лбом к стеклу, вглядываясь в мутные из-за снова начинающегося дождя силуэты на улице. Раз или два её рука тянулась к палочке, а губы почти проговаривали:
Предсказуемо, спустя два или три часа в комнате с хлопком появился Гарри — Гермиона не сомневалась в том, что он придёт. То, что в нём осталось от справедливого Гарри Поттера, требовало объяснений.
— Они разочарованы, — проговорил он обиженно.
Почему-то она так и думала. Гарри подошёл к окну, опёрся рукой о раму, нависая над Гермионой, и всё так же обиженно пробормотал:
— Гермиона, которую я знал, не ушла бы.
В другое время этот упрёк её разъярил бы, но, кажется, в последние дни она исчерпала запасы душевных сил, и на эмоциональные реакции была не способна, поэтому просто ответила:
— Гарри, которого я знала, умер пятнадцать лет назад в вонючем наркопритоне.
Он отшатнулся, и она почувствовала что-то похожее на постыдное удовольствие от осознания того, что сумела сделать ему больно. Кисловатая ядовитая волна прошла по телу, ударила голову, и Гермиона продолжила:
— А та Гермиона осталась с Роном в одной могиле, знаешь ли. С меня довольно политики. И если кресло министра каким-то чудом получит Малфой… — она выдохнула, — мне плевать.
Гарри отошёл от окна, почти скрылся в темноте комнаты, и оттуда сказал:
— Я надеялся, что… — Гарри сделал долгую паузу, настолько долгую, что Гермиона уже хотела было переспросить, что он имел в виду, но он заговорил снова: — Что с ним тебе будет легче.
— С ним?
— С твоим… магглом.
Несколько секунд смысл его слов не доходил до Гермионы, а потом стали понятны его прошлые оговорки, и в душе закипела ярость. Подумать, что её с Майкрофтом Холмсом могли связывать чувства — это было оскорбительно. Почти. А ещё очень глупо, потому что Майкрофт — не тот человек, который позволит себе подобную сентиментальную чушь.
— Меня и Майкрофта, — отчеканила она, — связывают сугубо деловые отношения.
Ей даже трудно было объяснить, почему предположение Гарри, высказанное так уверенно и безапелляционно, настолько сильно её взбесило, но её начинало трясти.
Лица Гарри видно не было, но тон из просто обиженного стал холодно-оскорбленным:
— Мне ты могла бы не врать. Я же не осуждаю тебя. Наоборот, этот Майкрофт тебе подходит… больше, чем Рон. И, тем более, чем я.
— Замолчи, — велела Гермиона и спрыгнула с подоконника. У неё начали чесаться ладони — магия буквально искрила, пытаясь вырваться из-под контроля. Гарри напрашивался на заклинание.
Гарри действительно замолчал, виновато опустил голову, сцепил пальцы замком — и Гермиона пожалела о том, что вспылила. В конце концов, в самом его предположении не было ничего оскорбительного. А если учесть, при каких обстоятельствах он встречался с Майкрофтом, ошибка была простительна. Далёкому от политики Гарри тяжело представить, что существуют люди, стремящиеся к тотальному контролю над всем и всеми.