Сговор диктаторов или мирная передышка?
Шрифт:
Внимательно вчитайтесь и еще более вдумчиво проанализируйте, что здесь написано. А написано вот что. Этот пассаж фиксирует тот факт, что какая-то договоренность на сей счет была достигнута. Но она имела место — это прямо вытекает из содержания ноты — только 28 сентября. Иначе не было бы указано, что речь идет о «находящихся в состоянии разложения областей бывшего Польского государства», что означает время уже после разгрома Польши вермахтом и ввода советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии для защиты местного населения. Кроме того. Обратите внимание, что в ноте использован следующий оборот: «В Москве во время разграничения сфер влияния правительство Советской России заявило министру иностранных дел рейха...» А это, в свою очередь, означает, что договоренность-то была сугубо устная. Что, кстати говоря, соответствует действительности, потому что Риббентроп и Сталин действительно устно обсуждали эти вопросы, о чем сохранилась запись беседы. Если бы договоренность была зафиксирована в письменном виде, то уж ни Гитлер, ни Риббентроп не упустили бы случая обвинить СССР в прямом нарушении положений подписанного документа. Но ведь этого же нет!
Комментарий. Небезынтересно отметить, что в свое время Риббентроп весьма оригинально подтвердил это в шифровке послу Германии в Москве Шуленбургу. Дело в том, что в телеграмме от 5 октября 1939 г. он информировал Шуленбурга о содержании тех
Видите, в каких терминах Риббентроп описал имевшее место событие: «было также произведено строго секретное разграничение сфер интересов в Восточной Европе» и «между нами и советским правительством проводились переговоры о разграничении германской и советской сфер интересов в Восточной Европе». Ни о каком «секретном дополнительном протоколе» он речь не вел! А переговоры, включая упомянутое им «строго секретное разграничение сфер интересов в Восточной Европе», никак не выдать за якобы имевший несчастье быть подписанным «секретный дополнительный протокол» от 23 августа 1939 г. Такое может быть и в устной форме, что, собственно говоря, и было в действительности. Плюс один маленький, но до чрезвычайности наиважнейший нюанс, о котором скажу ниже. Здесь же в качестве примера, что в реальной мировой политике могут иметь место устные договоренности по сверхважнейшим стратегическим вопросам, сошлюсь на следующее. Всем хорошо известно, что когда Горбачев, подло предал Германскую Демократическую Республику, согласился на объединение Германии, его «умаслили» устным обещанием, что-де в знак благодарности НАТО не будет расширяться на Восток. Ну, и где сейчас НАТО?! Прямо у границ России! Потому, что подло обмануть партнера, особенно если это представитель СССР или России — для Запада естественное состояние его подлой и гнусной душонки отъявленного агрессора. Ведь устная договоренность ни к чему не обязывает, не налагает юридических обязательств. Потому преспокойно и надули Горбачева, который умышленно поверил Западу, получив взамен малопочтенный титул «почетного немца» и, как утверждают СМИ, еще кое-что...
Если еще и взглянуть на хорошо известный всем историкам дневник Ф.Гальдера, где он описывает события последней декады августа — первой половины сентября 1939 г., то и вовсе убедимся в том, что там нет ни малейшего намека на якобы письменно оформленную будто бы имевшим несчастье быть подписанным 23 августа 1939 г. «секретным дополнительным протоколом» линию разграничения «сфер интересов». Между тем, начальник Генерального штаба по определению должен был знать о таких договоренностях, особенно, если они были бы письменными. Напротив, у Гальдера в то время вызывали нервозность позиция и действия СССР, в том числе и повышение боевой готовности и переброски войск, вероятность выступления Красной Армии, в случае, если войска вермахта будут успешно продвигаться внутрь Польши после открытия кампании против этой страны. Судя по всему, Гальдер до самого последнего момента не знал, ввяжется ли СССР в события в Польше, а это, в сбою очередь означает, что никакой договоренности о «распиловке» Польши военной силой не было и в помине. Более того. Когда уже после ввода советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии между частями РККА и вермахта произошли силовые стычки с применением артиллерии и танков, в связи с чем СССР жестко и решительно потребовал от Берлина отвести свои войска, то в дневнике Гальдера и вовсе появилась интересная запись: «Если русские настаивают на территориальных требованиях, мы очистим территорию». Речь шла, в частности, о Львове. Отход германских войск с уже занятых позиций по требованию СССР был воспринят в германских генеральских кругах как «день позора», о чем хорошо известно. Кроме того. Столь же важно отметить и то, что когда по указанию Сталина Ворошилов стал настойчиво и принципиально требовать от германского командования и срочном порядке определиться с демаркационной линией, то фюрер, видите ли, изрек нечто вроде «для удовлетворения настойчивых требований Ворошилова фюрер принял решение об окончательной демаркационной линии». Весь фокус этого изменения Адольфа состоит в том, что, судя по всему, и он тоже ни хрена не знал, что Риббентроп намудрил в Москве с якобы имевшим несчастье быть подписанным «секретным дополнительным протоколом» от 23 августа 1939 г. и намудрил ли вообще. Проще говоря, никакого «секретного дополнительного протокола» не было и в помине. Но в таком случае, миль пардон, какого же рожна в уста фюрера вкладывают упоминания этого самого «секретного дополнительного протокола»?
Если еще проще, то ни германский генштаб, ни его начальник, ни командующие полевыми группировками вермахта тем более не имели ни малейшего понятия о том, что есть какая-то официальная, письменно же зафиксированная якобы имевшим несчастье быть подписанным «секретным дополнительным протоколом» от 23 августа 1939 г. линия разграничения «сфер интересов». И даже фюрер ни хрена не знал об этом якобы письменном факте. Иначе не стал бы изрекать, что «для удовлетворения настойчивых требований Ворошилова». И всего лишь потому, что официально в письменном виде никакой «линии разграничения сфер интересов» действительно не имело место бить. Вполне категорично можно уже утверждать, что имелись общие устные договоренности.
Не меньше вопросов вызывает также и следующее обстоятельство. Внимательно проследите за нижеизлагаемым ходом мысли (необходимые аспекты подчеркнуты), основывающейся сугубо на документах. Итак, в статье 2 самого первого «секретного дополнительного протокола» говорится: «2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана». В «Разъяснении...» говорится уже чуть по-другому: «2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Писсы, Царева, Вислы и Сана». Надо же, вспомнили через пять дней, что куда-то запропастились целые 500 километров!? Когда же дело дошло до возможного подписания договора о границе от 28 сентября, то из записи беседы Сталина с Риббентропом от 28 сентября 1939 г. вытекает, что Сталин оперировал еще более расширенным толкованием будущей линии границы, но при этом ссылался на протокол от 23 августа!? Вот его слова в записи секретаря германского посольства Хильгера: «...и тогда окончательная граница между Германией и Советским Союзом будет проходить, согласно протоколу от 23 августа 1939 года, по рекам Писса, Нарев, Буг, Висла и Сан» [169] . Объясните, пожалуйста, как мог возникнуть такой разнобой, да еще и в устах Сталина, всегда отличавшегося
169
Документы внешней политики СССР. М., 1992, том 22, книга 2, с 610
В совокупности все вышеизложенное вместе взятое означает, что мы имеем дело с фальшивкой и никакого самого первого «секретного дополнительного протокола» к договору о ненападении от 23 августа 1939 г. не было и в помине! Эту фальшивку состряпали задним числом, опираясь на записи американских агентов в германском посольстве в Москве, в основе которых лежали — и вот это уже явно реальный факт — некие устные договоренности (неизвестного содержания), достигнутые во время переговоров 23 августа.
Здесь необходимо иметь в виду, что, в частности, американцы с самого начала очень внимательно следили за динамикой советско-германских отношений в 1939 г., благо для этого у них были весьма неплохие агентурные позиции в германском посольстве в Москве. Так, 16 января 1939 г. временный поверенный в делах США в СССР У. Керк сообщал госсекретарю США К. Хэллу: «Я получил строго конфиденциальную информацию от сотрудника германского посольства, что в результате переговоров, происходящих в Берлине, в ближайшем будущем будет заключено торговое соглашение между германским и Советским правительствами, предусматривающее расширение германо-советской торговли. По сведениям моего информатора, предлагаемое соглашение не имеет политического значения» [170] . Керк и в дальнейшем регулярно сообщал о ходе дипломатических переговоров, проектах соглашений и т. д. А в представленном им обширном докладе от 6 апреля 1939 г. Керк, используя в том числе и информацию от этих информаторов, отмечал, что вследствие международной изоляции, в которой СССР оказался в результате мюнхенского соглашения и провала политики коллективной безопасности, возможны кардинальные изменения в его внешней политике. В том числе указал и на возможность сближения с Германией, что «сейчас обращает на себя внимание в первую очередь» [171] . Сменивший Керка [172] Грумон 22 мая информировал Госдепартамент о том, что располагает агентурными данными, согласно которым между Германией и СССР начался зондаж вопросов политического характера («политической основы») [173] . Посольство США в Москве и в дальнейшем располагало весьма объективными данными о ходе германо-советских переговоров в Москве и в Берлине и сообщало о них госсекретарю США. К примеру, используя те же агентурные источники [174] , 16 августа свою первую информацию о германо-советских переговорах направил новый посол США в СССР Л. Штейнгардт. В этой информации он сделал в целом весьма объективный вывод о том, что «хотя еще, по-видимому, рано говорить о конкретном германо-советском сближении, как это следует из предыдущих телеграмм посольства, устойчивый прогресс в переговорах германского посла с Молотовым за последние два с половиной месяца очевиден. Я убежден также, что Советское правительство не информировало об этих переговорах британское и французское правительства» [175] .
170
FRUS. 1939. Vol. 1. Washington, 1956. Р. 312 — 313. В этой информации правда соседствовала с неточностями. Да. Действительно, немцы в тот момент пытались путем разыгрывания карты возможного заключения нового торгового договора спровоцировать зондирование возможности заключения политического договора. Однако Гитлер в тот момент не стал переигрывать, рассчитывая, что Запад все-таки ему уступит.
171
FRUS. The Soviet Union 1933 — 1939. Wash., 1952. Р. 750 — 751.
172
Он был переведен на работу в посольство США в Берлине.
173
FRUS. 1939. Vol. I Р. 321.
174
В этот момент с упомянутой агентурой работал уже Чарльз Болен
175
FRUS 1939. Vol. 1. Р. 335. Правильно написал посол. А кто же сообщает об этом заранее?! Не говоря уже о том, что и англичане и французы вовсе не торопились раскрывать все карты всех своих негласных и конфиденциальных переговоров с представителями гитлеровской Германии Так что намек на скрытность советского правительства, мягко выражаясь, не совсем был уместен Но это же янки. разве они что-нибудь понимают с первого раза?!
Однако наибольший интерес для нас представляет уровень осведомленности янки, начиная непосредственно с 23 августа 1939 г. Поразительно, но факт, что еще не успели высохнуть чернила на подписанном договоре о ненападении — ведь он же был подписан в ночь с 23-го на 24 августа — как уже 24 августа Штейнгардт отбил в Вашингтон «молнию», в которой сообщил вполне достоверную информацию о результатах советско-германских переговоров. В частности то, что между СССР и Германией на переговорах было достигнуто «полное понимание территориальных вопросов в Восточной Европе, касающихся Эстонии, Латвии, Восточной Польши и Бессарабии, которые признаны сферами советских жизненных интересов» [176] . Конечно, тут есть определенный перегиб — полного понимания не было, да и не могло быть после стольких лет абсолютного нежелания Германии что-либо понимать. Настороженность со стороны СССР еще все-таки сохранялась. Однако обратите внимание на формулировки посла — «полное понимание территориальных вопросов в Восточной Европе, касающихся Эстонии, Латвии, Восточной Польши и Бессарабии, которые признаны сферами советских жизненных интересов». Ведь это же практически дословное цитирование того, что сообщили американские агенты в германском посольстве в Москве. Они прямо произнесли термин «сферы советских жизненных интересов»! Но, как видите, никакого упоминания о «секретном дополнительном протоколе»! Между тем американскими агентами являлись два великолепно информированных сотрудника германского посольства в Москве: 2-й секретарь посольства, он же секретарь самого посла Шуленбурга — Г. фон Биттенфельд (псевдоним у янки — Джонни) и заведующий консульским отделом посольства — Г. фон Вальтер!
176
' FRUS. 1939. Vol. 1. Р. 343.
Так вот кто бы вразумительно объяснил следующее. Каким образом получилось, что, сообщив столь важную информацию, два великолепно осведомленных американских агента в германском посольстве в Москве даже словом не обмолвились о том, что был подписан также и некий «секретный дополнительный протокол»?! Ведь дипломатическому персоналу верхнего уровня посольства это было известно. А сами эти агенты — как раз из этого контингента. Но они сообщили всего лишь о «полном понимании...», что никак не приравняешь к подписанию «секретного дополнительного протокола»! Хотя и формулировки-то почти на 100 % совпадающие с якобы имевшим несчастье быть подписанным пресловутым самым первым «секретным дополнительным протоколом». Те же самые «сферы интересов», обрамленные понятием «жизненных». Литвы, как видите, там и нет. Так что янки знали, что к чему.