Сговор диктаторов или мирная передышка?
Шрифт:
Договор о ненападении дал Советскому Союзу определенные гарантии безопасности, пускай и временные, как, в общем-то, и предполагалось. Ни Сталин, ни Молотов ни на йоту и не заблуждались на этот счет. Они еще в июне 1939 г. знали, что коричневый шакал намерен разыграть рапалльскую карту сроком не более чем на два года. А в представленном Гитлеру отчете о переговорах Риббентроп, в частности, отмечал, что, отвечая на один из его вопросов, Сталин заявил: «Не может быть нейтралитета с нашей стороны, пока вы сами не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР. Мы не забываем, что вашей конечной целью является нападение на нас» [231] . Но как бы там ни было, однако немцы обязались — пускай и на два года, о чем Сталин знал, — воздерживаться в отношении СССР «от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения... как отдельно, так и совместно с другими державами». За эти без малого два года очень многое было сделано для укрепления обороноспособности страны.
231
Розанов
Что же до того, что при подписании в Кремле договора о ненападении с Германией Сталин создал такую атмосферу, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей», то это откровенное передергивание фактов. Мистификаторы просто использовали то обстоятельство, что подавляющему большинству людей многие источники просто недоступны. Начать хотя бы со следующего. Участник советско-германских переговоров в августе 1939 г., начальник юридического департамента МИДа Германии Фридрих Гаус зафиксировал в своем дневнике, что встречу с советскими руководителями Риббентроп хотел начать с выспренной речи о том, что-де «дух братства, который связывает русский и немецкие народы... », однако Молотов тут же оборвал его следующими словами: «Между нами не может быть братства. Если хотите, поговорим о деле». Интересно бы знать, зачем мистификаторы выдумали чушь о том, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей»? Особенно если учесть, что, вопреки всем утверждениям того же Бережкова, ни в одной из направленных Риббентропом из Москвы в Берлин телеграмм подобных слов нет. Тогда что же было в действительности?
Мистификаторы утверждают, что Риббентроп заявил такое в беседе с министром иностранных дел Италии 10 марта 1940 г. Однако, по данным историка-аналитика О. Вишлева, ссылающегося на подлинные германские документы, нечто похожее Риббентроп действительно произнес, но в беседе не с Галеаццо Чиано, а с Бенито Муссолини 10 марта 1940 г. В переводе отрывок из записи этой беседы, сделанной главным переводчиком германского правительства П. Шмидтом, звучит так: «Во время второго визита в Москву [232] у него [233] была возможность за ужином, данным Сталиным, поговорить со всеми членами Политбюро. С немецкой стороны присутствовали также старые товарищи по партии, например гаулейтер Форстер, и, в частности, Форстер после мероприятия заявил, что было так, будто он беседовал со старыми товарищами по партии» [234] .
232
28 сентября 1939 г.
233
То есть у Риббентропа
234
ADAP. Serie. D. Bd. VIII. Doc. № 665
Мистификаторы создали ложное впечатление о том, что подобные якобы произнесенные слова относятся будто бы к ситуации заключения договора о ненападении от 23 августа 1939 года. О. Вишлёв справедливо и обоснованно указывает на то, что не сложно убедиться в том, что академическая точность в передаче слов Риббентропа мистификаторами отсутствует. С помощью нехитрой манипуляции слова Форстера превратились в слова Риббентропа! Косвенная речь была трансформирована в прямую речь. А из высказывания, характеризовавшего всего лишь непринужденную обстановку торжественного ужина — протокол есть протокол, не ругаться же во время официального ужина, который дает правительство принимающего государства, — слепили некое свидетельство якобы идейного родства советского и нацистского руководства! И это при том, что далее в записи П. Шмидта говорится следующее: «Может быть, это звучит отчасти странно, но, по его мнению, русские, которые, естественно, стоят на коммунистических позициях и в силу этого не приемлемы для национал-социалиста, уже не стремятся к мировой революции»! [235] То есть совершенно же очевидно по меньшей мере неприязненное отношение Риббентропа к коммунизму, на позициях которого и стояли советские руководители, с которыми он вел переговоры. Спрашивается, с чего это Риббентроп должен был чувствовать себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей, если советские руководители, с которыми он вел переговоры, стояли на категорически неприемлемых для национал-социалиста коммунистических позициях?!
235
АВАР. Serie. D. Bd. VIII. Doc. № 665.
Что же до «дружбы, скрепленной кровью» применительно к нацистской Германии, то этот миф появился на свет благодаря скудоумию ряда современных авторов, не желающих и даже не попытавшихся тщательно проанализировать архивные первоисточники. Если внимательно вдуматься в эту историю, то станет очевидным, что миф был состряпан в результате незамысловатой манипуляции. Вся ее суть сводится к тому, что мистификаторы воспользовались тем, что эти слова относятся к концу 1939 г. То есть к тому моменту, когда уже действовал договор о ненападении от 23 августа 1939 года. Когда уже состоялась германо-польская война, окончившаяся тем, что Польша была вдребезги разгромлена вермахтом. Когда ради спасения населения Западной Украины и Западной Белоруссии Советский Союз вынужден был ввести свои войска на эти территории. Когда, наконец, был подписан договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года. И в результате было создано ложное впечатление, что эти слова относятся именно к тому, что-де нацистская Германия и Советский Союз якобы совместными боевыми усилиями разгромили Польшу!
К счастью, есть и другие авторы, есть и их серьезные труды. Блестящий историк-аналитик О. Вишлев в своей книге «Накануне 22 июня 1941 года» (М., 2001), сразу по выходе из печати ставшей библиографической
Теперь о так называемых совместных парадах советских и германских войск во Львове и Бресте в сентябре 1939 г., муссирование мифа о которых является одним из любимейших занятий многих фальсификаторов.
Миф об этих парадах появился еще тогда, в 1939 г. Но только на Западе. В нашей же стране его реанимировали в связи с 50-летием подписания договора о ненападении от 23 августа 1939 г. и эксплуатируют до сих пор. Основными реаниматорами были А. Н. Яковлев, М.С. Горбачев и их присные из числа конъюнктурщиков, действовавших в тесной координации с Западом, оголтелыми польскими русофобами и прибалтийскими лимитрофами, преследовавшими цель уничтожения территориальной целостности Советского Союза. А сделать это можно было только одним способом — полностью исказив подлинный смысл договора о ненападении от 23 августа 1939 г., а затем и дезавуировав его.
Что же до существа дела, то обратимся к тщательно аргументированной подлинными германскими документами книге О. Вишлева. Факт так называемых «совместных парадов» (см. фото) подразделений германского вермахта и РККА как якобы убедительного доказательства некоего «братства по оружию» между СССР и нацистской Германией и даже их якобы имевшего место «военного сотрудничества» до сих пор никем и никак документально не доказан! И всего лишь по той простой причине, что, например, в Лемберге (Львове) попросту не было германских войск именно в тот день, на который миф относит этот якобы «парад». Согласно мифу, «совместный парад» якобы состоялся 21 сентября 1939 г. Но все дело в том, что 21 сентября 1939 г., то есть в день капитуляции польского гарнизона Лемберга (Львова) перед частями РККА, в указанном городе не было ни одного подразделения вермахта. Потому что накануне, в результате настойчивой и жесткой позиции советского руководства, активно требовавшего отвести германские войска из Львова, командование вермахта вынуждено было это сделать. Предыстория же этого жесткого демарша Советского Союза такова.
В присутствии наркомов иностранных дел и обороны — В.М. Молотова и К. Е. Ворошилова — в 2 часа ночи 17 сентября 1939 г. Сталин официально проинформировал германских дипломатических представителей в Москве о том, что подразделениям РККА отдан приказ через четыре часа перейти государственную границу. Их задача взять под защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии. Одновременно, во избежание нежелательных инцидентов, он потребовал, чтобы было остановлено наступление германских войск в восточном направлении, отвести вырвавшиеся вперед на линию Белосток — Брест — Львов части вермахта и запретить германской авиации совершать полеты восточнее этой линии. Причем германским представителям ясно дали понять, что в случае невыполнения этих требований германские части могут попасть под бомбовые удары советской авиации. Германский военный атташе генерал Э. Кестринг попытался уговорить советское руководство задержать на некоторое время выступление советских войск и прежде всего действия советской авиации, чтобы он смог проинформировать свое командование и тем самым предотвратить возможные инциденты, однако его попытка была решительно отклонена Сталиным.
Несмотря на предпринятые меры, 17 — 18 сентября 1939 г. в ряде мест советская авиация вынуждена была подвергнуть атакам германские части, чтобы командование вермахта и руководство рейха поняли бы всю серьезность требований СССР. В результате германское командование ускорило отвод своих войск на указанный советским руководством рубеж. И к 19 сентября этот процесс в основном был завершен. Лишь в районе Львова германское командование продолжало держать свои войска восточнее указанной линии. Причем оно оправдывало это необходимостью разгрома окруженной в этом городе группировки польских войск. При этом 18 сентября 1939 г. официальные представители германского правительства продемонстрировали советским дипломатическим представителям в Берлине карту, на которой Львов, нефтедобывающие районы Западной Украины — Дрогобыч и Борислав, а также район г. Коломыя, обладание которым позволяло Германии установить прямое железнодорожное сообщение с Румынией, были обозначены как относящиеся к германской сфере интересов. Поскольку это было серьезным нарушением устных условий, ныне выдаваемых за «секретный дополнительный протокол» к договору о ненападении, советское правительство заявило решительный протест. Передовым частям Красной Армии был отдан приказ овладеть Львовом и районами Западной Украины, на которые незаконно претендовала Германия.