Сговор диктаторов или мирная передышка?
Шрифт:
При этом вовсе не следует полагать, что советские спецслужбы занимали пассивную позицию. Отнюдь. Все это имело взаимный характер. На невидимом фронте не бывает ни передышек, ни пассивных наблюдателей. Обе спецслужбы (НКВД и РСХА) исключительно активно противодействовали друг другу. Так что о каком сотрудничестве между НКВД и РСХА в период после заключения договора о ненападении можно говорить?
Что же до якобы заключенного между НКВД и РСХА некоего «антипольского соглашения», то этот миф был запущен в оборот в 1952 г. оказавшимся на Западе польским генералом графом Т. Бор-Коморовским (Бур-Комаровским). Его суть сводится к тому, что-де в целях реализации положений секретного дополнительного протокола к договору о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. между НКВД и гестапо было заключено некое
Ни автор мифа, ни тем более его толкователи не могут назвать ни точной даты краковской встречи, ни лиц, принимавших в ней участие, ни конкретных пунктов достигнутых на них договоренностей. Тем более они не могут привести хоть какие-либо документальные свидетельства о совместных или хотя бы о скоординированных действиях НКВД и гестапо, ориентированных против польского Сопротивления. Однако если покопаться в Политическом архиве министерства иностранных дел ФРГ, то практически все интересующее нас станет понятным.
Итак, 29 — 31 марта 1940 г. в Кракове действительно находились представители советской комиссии, а не какой-то «особой комиссии НКВД». Как и аналогичная германская, советская комиссия была образована на основе межправительственного соглашения. Она состояла из трех человек: В.С. Егнарова — председатель комиссии, капитан погранвойск НКВД СССР, И.И. Невский — член Советской главной комиссии по эвакуации беженцев, В.Н. Лисин — член местной комиссии. В ее задачи входило обсуждение ряда вопросов, связанных с организацией обмена беженцами, и подписание с представителями германской комиссии соответствующего протокола.
Германская делегация состояла из четырех человек: О.Г. Вехтер — губернатор Краковской области и председатель Германской главной комиссии, Г. Фладе — майор жандармерии и одновременно заместитель Вахтера в указанной комиссии, а также два представителя министерства иностранных дел Германии. К германской делегации были прикреплены представители и уполномоченные других ведомств рейха, однако в официальной части встречи, связанной с обсуждением и подписанием протокола, они участия не принимали.
Анализируемый миф исходит из того, что в германской комиссии присутствовали офицеры СС. Однако присутствие в ее составе лиц, имевших офицерские звания СС, вовсе не означало их автоматической принадлежности к гестапо или СД — в Третьем рейхе очень многие государственные служащие, в том числе даже и сотрудники МИДа, состояли в СС и носили соответствующую униформу (например, тот же Риббентроп). Имевшими офицерское звание СС в составе германской комиссии были председатель комиссии О. Г. Вехтер и представитель СД в звании гаупштурмфюрера СС (равнозначно войсковому званию капитана) К. Лишка. Согласно архивным германским документам, никаких лиц из гестапо в германской комиссии не было.
Таким образом, один из важнейших «столпов» мифа — «в совещании приняли участие высочайшие чины НКВД и гестапо»— рассыпался на глазах. Капитана погранвойск НКВД СССР, гаупштурмфюрера (капитана) СС и майора жандармерии к «высочайшим чинам НКВД и гестапо» отнести невозможно.
Что же до сути обсуждавшихся вопросов, то, согласно германским архивным документам, ни проблема польского Сопротивления, ни вопрос об интернированных в СССР офицерах бывшей польской армии во время совещания не поднимались и никак не затрагивались.
Подписанный 29 марта 1940 г. в Кракове советско-германский протокол явился дополнением к соглашению о переселении от 16 ноября 1939 г. В нем, в частности, с учетом накопленного в ходе переселения опыта уточнялись пункты последнего, а также была дополнена его первая статья применительно к проблеме беженцев, определен круг лиц, которые в качестве беженцев могли быть пропущены через границу к прежним местам проживания.
Ну
В ходе подготовки ко Второй мировой войне Сталин специально спровоцировал агрессию против Финляндии, прикрываясь советско-германским договором о ненападении.
Ранее этот миф существовал в форме известного выражения поэта А. Т. Твардовского «незнаменитая война». Антисталинские выдумки на данную тему превратились в интенсивно эксплуатируемый миф уже на наших глазах. То ли по собственной инициативе, то ли под воздействием иностранных подачек, но в последние два-три года об этом интенсивно забормотали «демократические историки» современной России. Формально для этого был повод — 65 лет окончания советско-финляндской войны. Вполне естественно, что «демократическое» бормотание «либеральных историков», не зависящих ни от чести, ни от совести, ни от элементарного патриотизма, вынудило ряд современных честных, объективных, действительно державно мыслящих историков дать ответный бой всей этой лжи. Если суммировать все их аргументы, то получится весьма интересный основополагающий вывод. В возникновении советско-финляндской войны 1939 — 1940 гг. виноваты прежде всего русские цари, особенно Александр I. За его недальновидный либерализм пришлось отвечать Советскому Союзу через 130 лет.
Как известно, в соответствии с Фридрихсгамским мирным договором от 5 (17) сентября 1809 г., которым завершилась непосредственно Англией спровоцированная в 1808 г. (в ответ на присоединение по Тильзитскому миру 1807 г. к организованной Наполеоном континентальной блокаде Англии) последняя русско-шведская война, вся территория Финляндии отошла к России. За век с лишним пребывания в составе Российской империи бывшая шведская провинция, население которой — финские племена — никогда не имело ни собственной государственности, ни административной автономии в составе шведского королевства, ни даже культурной автономии, усилиями непонятно чем руководствовавшихся российских монархов превратилась практически в автономное государство, обладающее всеми необходимыми атрибутами. Прозванное Великим княжеством Финляндским, оно получило государственные органы власти, денежную единицу, свою армию, почту и таможню, а с 1863 г. еще и государственный язык — финский. Но это еще полбеды, хотя и является ярчайшим доказательством того, что никакой русификации, о которой финские националисты так много шумели, не имело места быть. Основная беда заключалась в том, что по решению Александра I от 11 (23) декабря 1811 г. в состав Великого княжества Финляндского была передана Выборгская губерния. В результате административная граница Финляндии оказалась вплотную придвинута к Санкт-Петербургу. К моменту провозглашения независимости 23 ноября (6 декабря) 1917 г. и ее признания советским правительством 18 (31) декабря 1917 г. финны уже привыкли к огромности своей территории, начисто позабыв, что значительная часть территории Финляндии была подарена русским царем. С этого все и началось.
Затем в обеих странах была Гражданская война, в которой обе стороны зарекомендовали себя, мягко выражаясь, далеко не самым лучшим образом. Но, воспользовавшись слабостью Советов, «горячие финские парни» успели отхватить большие куски русской территории. А поскольку за их спиной стояла Антанта, Советам осталось только утираться. Но долго это не могло продолжаться.
Комментарий. Если принципиально, то все, что произошло с Финляндией, а также в российско-финляндских отношениях, было запрограммировано еще картой Лабушера, о которой говорилось при анализе мифа № 1. Согласно этой не в меру провиденциальной карте, Финляндия не только была отделена от Российской империи, но и превращена в «республику». Но это еще «цветочки». Генри Лабушер и стоявшие за ним силы оказались столь щедры по отношению к Финляндии, что уже в 1890 г. «одарили» ее множеством карельских и русских территорий, никогда ей не принадлежавших. Более того. Южные границы этой «республики» были указаны Лабушером по южным же берегам рек Невы и Свири, и также по Восточному берегу Онежского озера!