Сгусток Отроков
Шрифт:
Та металась глазами в поисках лучшего выхода. Нервы ее сдают, вот-вот примет решение в сторону смерти.
— Вы насильно затащили меня…
— Прости, недопонимание…
— Я кричала пустить! Твердо и четко! Не давала согласия!
Мэллори попыталась отпрянуть и, споткнувшись одною ногой, не нащупав твердой поверхности, пошатнулась, чуть не упав в сторону пропасти, свалилась на землю, на четвереньки, вжавшись костяшками пальцев в голую землю.
Старик не шелохнулся, не ринулся ей помогать. Лишь так же протягивал
— Они боялись, что ты не пойдешь.
— Правильно делали!
— Ребята были не правы. Опьянили чувства к тебе. Понесут наказание.
— А мне от этого легче?
— Прошу еще раз прощения. Прошу, пойдем со мной.
— Для чего?
— Я покажу, чего мы хотим и добиваемся. Мы не желаем зла.
Поникшая Мэллори подняла голову.
Протягивающий руку спасения доброжелательный старец в штрихах сияния, казалось, энергией света пронизывал мрачную ауру бедной страдалицы.
Глянув еще раз в бездонную пропасть, Мэллори встала, оперевшись на руку старца.
— Хорошо.
Вдвоем они углубились в сумеречную, едва различимую чащу.
Резко, с рвением, меня потянуло за ними.
В глазах размываются образы, черты, все мутно.
Стремительным рывком тело останавливает ударом, словно об стенку.
Мир, не успевая за мной, доезжает и из ломаных линий снова принимает свои извращенные формы. Все очень блекло. Синева вокруг стала зеленой.
Нет. Красной.
Синей… Зеленой… Опять красной.
Цвет не кончает изменяться.
— НЕТ!!!
Мэллори разрывают на части. Снимают скальп скользящими движениями острого ножика. Пилят кости в ногах. Не звери. Обычные люди. Все также — с любовью.
— Часть нас…
— Мы едины…
— На органы…
Едят мясо. Ее. Упиваются кровью. Жрут и обгладывают пальцы вопящей живой, прежде симпатичной девицы.
— НЕТ!!!
— Плоть едина…
— Мы едины…
— Единство уступит Единству…
Вспоров живот тесаком, одна из женщин с упоением заглатывает проступившие наружу кишки.
— ААА!!!
Мэллори все еще жива. Ее корчит от боли, страданий и осознания того, что с ней происходит.
Все проявляют любовь к ней. Никакого гнева, ненависти или иной неприязни.
Старикан, только что уводивший ее, ранее облаченный в серую рясу, объявляется из тьмы в белой… Хотя сложно наверняка разобрать в мелькании красного, синего и зеленых цветов…
— Мы любим тебя. Ты — Вершина! Твой Пожар — Откровение.
Мужчина целует в ухо обезображенную кровью Мэллори, в судороге сжимающую зубы и плачущую, мечтающую о скорой кончине.
Языком облизывает от уха к части оголенного черепа Мэллори, обнимает ее, прижимает к себе…
Нет.
Попытка зажмурить глаза. Безрезультатно.
Я продолжаю наблюдать, даже с закрытыми веками, за блудодейством кровавой оргии и расчленения.
Отвернуться, посмотреть еще хоть куда, заострить внимание на менее… мерзком.
Бесполезно.
Крики, стоны удовольствия и безграничной боли.
Отвратительно.
Чудовищно.
Люди… Нет. Это уже просто — Нелюди.
Катя… Девчонка Катя прячется за ржавым автомобилем в блеске костра. Рыдает, обхватив руками свой рот, опасаясь подать писк и дать знать о себе.
Красный. Зеленый. Синий.
Тьма.
Кровавая тьма. Ничего — кроме тьмы.
Глава 12
Побочный эффект
Фликкер-шум. Ровный, беспрерывный электронный «бииип».
Дыхание… Мое.
Стук сердца…
Я жив.
Даже не по звукам это могу определить, а по боли. Чувствую тяжесть в грудине, ломку суставов в коленях, мягкую, но в тоже время такую неудобную поверхность под спиной.
Глаза… Открыть их не выходит. Пока придется довольствоваться тактильностью и звуком…
Запах — жженой резины.
Привкус… У меня во рту что-то есть. Металл? Горький пластик с металлом… Трубка…
Языком ощущаю их несколько. Гладкие. Подведены к небу и деснам.
Встать?
Нет. Попытка не увенчалась успехом. Хотя руки-ноги слушаются, упереться в кровать (я же на кровати?) удалось.
Слишком слаб… Давно не ощущал такой слабости. Наверное, с детства, когда отец гонял челночным бегом по горам с горой тяжелых бутылок наперевес, чтобы те не разбились.
Приподнялся в положение сидя, ухватившись за холодные ручки. Все, мой предел. Дальше — лишь голова закружилась и тошнить начало.
Без зрения я тоже не привык находиться. Тренировки с завязанными глазами с ориентацией по местности Бахчисарая, а также на природе — были в программе обучения… Давно. Очень давно. Не думал, что это когда-либо мне пригодится. И организм, вроде и привыкший тогда к слепом образу жизни на протяжении месяца, уже подзабыл, как это.
Почему я не могу открыть глаза? Слиплись, будто клеем промазанные. Или, скорее, запаянные…
Говорить-то получится?
— Есть, кх, кх-то?
Кашляя, хрипя, но вышло. Свой голос даже сперва не узнал. Такой низкий, грубый…