Сгусток Отроков
Шрифт:
— Фатих, отойдем на балкон?
— Курить начал таки?
— Не, поболтать охота о том, о сем…
— Кристюха, ты с нами? Вместе веселее дымить.
— Нет, идите, парни. Я с ребятами…
Крис даже не пришлось делать вид, что ей хочется остаться, как мы обговаривали. Игра и правда затянула ее по самые уши, не меньше ребятишек с окраины. Так живо елозит из стороны в сторону, пытается увернуться от несуществующих преград в воздухе, ожесточенно тычет по кнопкам и куркам… Я только рад
На балконе не шибко просторно. Столик, да стулья. Зато вид на Крым…
С высокого уголка в Бахчисарае открывается дивный пейзаж. Изящная картина, на которой высокие скалы величественно обрамляют город, создавая впечатляющий каркас вокруг него. Вдали простираются живописные долины, утопающие в зелени и обволакивающие легкими завитками тумана. Ниже раскинулись ухоженные сады и узкие улочки, словно вырезанные из камня. Небо ясное, прям лазурное полотно, а солнце придает окружающему миру теплый золотистый оттенок.
Нежный бриз. Охлаждает разгоряченное лицо, еще не пришедшее в норму после хирургии.
Сердце забилось сильнее и чаще. Этот стук успокаивает, сводит реальность в единое целое, приводит в чувства. Спокойствие. Восторг. Благоговение перед монументальной красотой природы и ее величием.
Если бы только не клятый багровый Минотавр, так сильно выбивающийся из этой идиллии. Вот что ж ты за зараза такая, и почему все никак не исчезнешь…
— Так чего хотел?
Фатих закурил едкую сигарету с лейблом «Ява». И тут же закашлялся.
— Почему не бросишь? Самого ж уже наизнанку воротит, так и скопытиться недолго…
— Ты ж наверняка слыхал в старых подкастах «Телеовощей» выражение: «Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус.» Вот это про меня, собственно. Только они говно-сериалами давились, невесть зачем, а я… Вот. Наглядный пример.
Фатих выпустил из ноздрей струйки дыма и опять закашлял.
— Или хоть перейди на что полегче… Не знаю, как у вас там, у курильщиков, «Повкуснее» — есть выражение? Тут от одного дыма тошно и горько.
— Может, и попробую как-нибудь. На складах этой гадости — завались. И не портится, что самое главное!
— И странное. Ты не думал, почему?
— Ну, табак…
— Даже на пачке тут год написан. И этот год прошел полвека назад.
— Но — как новенькие! И я смотрел документалку, все это фигня формальная была, типа, нельзя без срока годности…
— Ага, а еще пингвины с Венеры. Вместе смотрели эту муть.
— Но крепкие
— Вот именно. Какой химозой твой табак накачали, что «Ява» до сих пор штырит тебя, как надо.
— А…
Фатих махнул рукой, затянулся и выбросил бычок по ветру.
— Хотел чего, мораль прочитать?
— Я решился все-таки свалить.
Усмехнувшись, Фатих зажег еще одну сигарету.
— Думал, это пьяный бред, а ты в самом деле?
— Ну… да.
Неловкая тишина. А чего я ожидал? Да ничего, наверное, но сообщить другу обязан.
— Достало все в край?
— Достало. И буду откровенен — не хочу, как ты: зависать и киснуть сутками.
— С Кристиной ты б и не стал.
— Да черт его знает. Сам понимаешь, что развиваться тут некуда. Все…
— Да, можешь не объяснять, эту телегу я слыхал уже много раз. Правда, обычно требовалось больше бутылок, чтобы язык развязался. Что у тебя с глазами?
— В Симуляции сбой произошел. Перегруз.
— От такого обычно глаза разного цвета не становятся. Ты линзу, что ли, нацепил на левый?
— Я в кому впал. Операцию делали. Долгая история.
Если до этого тишина мне показалась неловкой — сейчас уж тем более.
Фатих допил залпом свою бутылку и тут же открыл новую.
— Братан, ну что сказать… Хреново, наверное. Хоть жив-здоров.
— Минотавр с дубиной, идущий сейчас вертикально вдоль здания справа от нас — говорит об обратном…
— Чего?!
Татарин в плаще вылупился на меня озадаченным взглядом. Что ж, парирую в ответ.
— Чего?!
Мужик засмеялся, похлопав по плечу… Да, веселая «шутка» Фатих, очень веселая. Пусть будет так.
— Короче, операцию сделали, меня оживили. Трое новичков, что привел сегодня… Несколько дней назад то есть, померли.
— Да уж… Земля им пухом. А’замал-лаху аджрака ва ахсана 'аза-'ака ва гафара лимай-йитика.
Фатих поднял бутылку к небу, вылил немного содержимого на далекую землю и добил и ее до дна. И снова — открыл новую.
— Странный из тебя мусульманин.
— А мы в странное время живем. Да и это так, скорее, присказка старого мира. Сам знаешь, не мусульманин я никакой.
— Но фразу эту вроде мусульмане…
— Слушай, не придирайся, а? Я, возможно, и в словах-то ошибся. Тазия — дело тонкое. Немусульманам вроде что-то иное говорят. И о покойных мусульманах, не мусульманах… Аллах един. Родился, уж извините, далеко от рассвета религий, а культуру поддерживать сложно по записям. Смерть, жизнь… Какая разница, что там с верой. В депрессию мысли вгоняют такие. Я их даже не знаю, кого ты там хоронил, а уже грустно стало.
— Не хоронил. В коме лежал.
— Тем более! Ты когда очнулся?