Сгусток Отроков
Шрифт:
— Кто еще?
— Могу лишь сказать за ребят, что здесь. Правда, это было пару дней назад… Может, мнение уже поменяли. Хотя, честно, уже начали думать, что ты тоже отбросишь ноги…
— Ну, спасибо…
— Нэл, правда. Давай поспим? Понимаю, тебе нелегко, и ты в откровенном охренивании, но утром придут к нам после оповещения, тогда подробнее и поговорим. На тебя уже реально косо отец и муж погибших смотрит… А я спать хочу, писец.
— Понял… Ложись давай, я тоже попробую.
Тело и так жестко
— Простите. Правда…
Безадресно кинул свои извинения человеку, оставшемуся без половины семьи… И что самое постыдное, даже не могу, при всем желании, вспомнить его имя… В голове вертятся имена всех, но кто есть кто…
Выстрел боли.
Все, силы иссякли.
Тело размякло, упало к перине.
Звуки исчезли.
Даже электрический «бип».
Падение сквозь перину, во тьму, из которой я и не выбирался.
Кожу обволакивает холодным полужидким раствором.
Кажется, он впитывается сквозь поры, течет куда-то под тканями мышц.
Выстрел боли. Опять. Только сильнее.
Еще один, прям в голове, с резонирующим треском.
Покой.
Полный, безмятежный и убаюкивающий.
Вне пространства. Вне времени.
Все вокруг стало темным и тихим.
Невесомое тело, которого нет.
Бесконечный заплыв в неосязаемости.
Спокойствие. Глубокое и беззаботное.
Обволакивающий холодный сон без сновидений.
Существую ли я до сих пор?
Темнота. И холод.
Воздуха нет. Полный вакуум.
Мое тело… Я смотрю на него сейчас?
Это оно? Ускользает, утекает, расплывается…
Я не с ним, отделен.
Не вижу. Не слышу. Недвижим.
В то же время — чувствую.
Чувствую глубокую связь со всем сущим.
Каждой дрожью, каждым шорохом, каждой частицей.
Которых нет.
Нет ничего. И в то же время есть все.
Я — это все.
И я же — это бездонное бессмысленное ничто.
Ничего.
Чувство любви. Чувство принятия…
Чувства — все притупились. Смешались, переплелись и трансформировались…
Многое, что казалось столь важным, на самом деле не имеет значения.
А что… Что именно сейчас происходило…
Боль вернулась.
Вернулись и иные ощущения.
Тело кольнуло, что-то внутри скелета затрещало и пробежало, постукивая вдоль косточек.
Высокочастотный прерывистый писк.
Видеть ничего и никого я до сих пор не вижу, но начинаю что-то да слышать.
— …
Отец…
— Нэл будет против, Вы же знаете.
Лея…
— Дитя, посмотри на него! Послезавтра уже ритуал. Очнется если к нему — уже будет благословение!
— Посейдон, сколько нужно еще на реабилитационный период?
Кристина…
— Без понятия. Реакцию глаз мы еще не знаем, прижилось ли…
— Что прижилось, Отец?
Мой голос, все такой же ломкий и искаженный, с хрипотцой. Он ведь был таким в прошлый раз, пока я общался с Мелким? Или… Когда я общался с ним?
— Нэл!
Объятия Кристины отозвались раздражением по коже. Больно… Но так приятно, что она рядом со мной. Один запах ее волос уже нивелирует все неприятности.
— Крис… Как давно… Нет. Я слышал. Ритуал послезавтра. Вопрос отпадает. Что…
— Нэл, как ты себя чувствуешь?
— Живым, Лея. Живым, паршиво, но вполне себе…
Глаза охватило зудящей щекоткой. Кажется, я начал видеть тени, пятна…
— Что с моими глазами?
— Сетчатка отслоилась, раздражение от воспаления мозга, не отделившийся сгусток крови в канале…
— Отец, избавь от лишнего. Что по итогу?
— Мы произвели инъекцию химозы прямым уколом в глазницу. Радужка повредилась, но иного способа быстро реанимировать мозг не нашли и…
— Короче, что?
— Пересадка из криокапсулы, наращивание тканей…
— У меня, считай, новые глаза. Ясно…
— Полтора глаза. Левый практически цел оставался, но из-за сложности операции там произошло вживление, и…
— Видеть буду?
Отец замолчал. В воздухе повисло какое-то даже не напряжение, а гнетущее давление.
— Ну?
— Нэлушка, до-до-должно, ско-ко…
— Крис, успокойся. Скоро должно быть все в порядке?
— Я не знаю, сын. Мы не врачи. И на моей памяти таких операций боты не проводили. Я вообще в это крыло, как ты знаешь, не ходок…
— А Баба Катя, она же врач, как я понял, или как там ее по полной майор, лейтенант…
— Старший Лейтенант Третьего Ранга Доктор Екатерина Стоцкая.
Вот голос бабульки услышать никак не ожидал. Черт — без зрения ой как не просто.
— И я тебе не Баба.
— Извините…
— На ты.
Интонация у женщины все такая же борзая, жесткая и строгая. Но при том свободно-легкая. Зла на меня, видимо, не держит.
— Катюха, не знал, что ты тут.
— А кто по-твоему, болван, за всеми тут следит последние дни? Батька твой?
— Я полагал, роботы-медики и посменно…
— Роботы всего лишь роботы. Могут выполнять функции и инструкции. Операции провести и прочие экстренные меры предпринять, бытовуху — могут. Но следить за вами опосля — в их обязанности далеко как не входит.