Сгусток Отроков
Шрифт:
Мы проскальзываем через узкий проход, оставляя позади ревущий водопад. Вырвавшись из бурного потока, мы наконец-то находимся в относительно спокойных водах реки.
— Приблизительное время в пути: От Загорского водохранилища до села Передовое — два часа. От села Передовое до села Родниковое — три часа. От села Родниковое до устья реки Кача — два часа. Всего: семь часов.
Чешуя с Кристины спадает. Паника на плоту утихает. Дым развеивается. Крики и вопли — все в прошлом… И будущем. В настоящее время — все тихо. Лишь журчанье
— Обратите внимание, что время в пути может варьироваться в зависимости от скорости течения реки и погодных условий.
Напряжение спадает.
Выдох…
Мы все облегченно выдыхаем, как по команде.
— Что ж, мы вместе прошли через бурю.
— Да, Даг. Да, славный малый. Прошли.
Все улыбаются, приходят в сознание.
Кристина обнимает, целует.
Все хорошо.
Но некоторые образы будущего меня напрягают. И не меня одного. Пока все восторгаются прекращению психотрипа — Арсений смотрит на меня, не моргая.
И я на него. Не нужно даже говорить вслух.
Он точно тоже видел обрывки наших страданий.
Моих, если быть точным.
Надеюсь — это лишь галлюцинации. Очень надеюсь.
Глава 20
Откровения
Густые леса, полуразрушенные застройки, прозрачнейшая вода и неторопливый спуск по реке — все, как привиделось.
Оттого — еще тошнее. Все это я — видел. Все это я проживал, чувствовал. Но скорее эхом дежавю, нежели реалистичным сном.
Даже некоторая болтовня юрких девчонок, «морская болезнь» Фатиха (хотя, больше склоняюсь — это бадун с белочкой от жары полуденного солнца), ужимки Кристины, ворчание Гая, насвистывание Дага и прочее, прочее… Все очень знакомо.
Неужели мои терзания в одиночестве и перевязанные руки и ноги, пытка — все тоже правда? Ясных образов вспомнить не выходит. И все сложнее с каждой минутой. Но ощущения были — не из приятных. Если мягко сказать.
Единственным серьезным отличием от моих туманных воспоминаний является отсутствие иных плотов с парочками и тройками от других поселений. Сколько из них так и остались похоронены в водах где-то у плотины? И где те, кто перебрался… Непонятно. Хотя, если судить по тому, что вышли в плавание на заре с интервалами в отправке, а сейчас палящий полдень, перегревающий голову, то весь психоз произошедшего пути мог затянуться на часы… Сколько мы провалялись без сознания там? Сколько времени отходили? Сколько людей так и не отошло
— Нэл, слушай, о том, что у низа воронки и Джорджи…
Касание Крис до уха холодное. Аж пробрало от неожиданности, вздрогнул. Но — это прохлада приятная, нежное. Головной убор в виде банданы не сильно спасает, а духота сегодня невыносимая.
Лучше спрошу прямо, не ходя вокруг да около. То, что мне привиделось — может, и не правда, а лишь фантазия моего больного воображения, умозаключений и логики.
— Он твой отец?
— Не знаю. Возможно. Я…
— Как можно не знать? И почему молчала?
— Послушай, у него целый гарем девчонок. Дурных девчонок. И эти девчонки — не только его. Ими пользуются… Многие.
— Тайну раскрыла.
— И у многих рождаются дети. Уже очень давно.
— Я думал, ты своих родителей не знаешь, и тебя подобрали где-то в переулках, как и всех остальных детей…
— Ты серьезно? Ты думал?
— Думал. Юношеский инфантилизм и поверхностность во мне походу еще не испарились.
— Сложные слова. Нэл, я же просила, когда нет необходимости — упрощать.
— Сложно. Все в жизни сложно. Любимка, учись справляться — дальше легче не станет.
Кристина облокотилась ко мне на грудь.
— Угу.
— Так, по-твоему — ты его дочь, верно?
— Возможно. Он ко всем девочкам, по сути, относится как к дочерям. Даже к тем, с которыми спит.
— Мразь.
— Его дом, его правила… Всех кормит, поит, содержит…
— И насилует.
— По большей части — никто и не против. Не назвала бы это насилием.
Шаткая дрожь пробрала кожу и кости.
— Дети, Кристина… Ты была ребенком.
— Меня он не трогал. Остальные… Улыбались.
— Сестры?
— Не факт… Все очень сложно.
— Я же говорил — жизнь сложная штука.
— Матери не знаю, но судя по всему, к ней у Джорджи чувства все-таки были, и…
— Хорошо, будем считать: ты его дочь. Понимаю, почему пыталась забыть эту возможность. Про Кайла знала?
— Кайл… Сейчас понимаю: возможно, и видела его пару раз. Но это — так давно, и он…
— Изменился?
— Ну… да.
— С возрастом все меняются.
— Это точно. Дело в другом. Я тогда еще соображала по дупости.
— Дурности. Или тупости Крис. Одно из двух.
— Шмупости, Нэл! Девочек — было много. Парней — не меньше. Этот кобель Джорджи имел все, что движется! По-твоему всех упомнить должна?!
— Обо мне ругаетесь?
Кайл присел рядом с нами на краю плота, несущегося вниз по течению. Обветренное и загорелое лицо с глубокими морщинами, свидетельствующими о пережитых невзгодах. Густые черные волосы, отросшие до плеч, обрамляют волевое лицо с пронзительными карими глазами.