Сгусток Отроков
Шрифт:
По искаженному судорогами лицу жиробаса я видел — боль невыносимая. Упал на колени, его кренило и корежило. Кровь проступила сквозь ткань. Хлынула из открытой раны, заливая белые шорты.
Гавнюк лежал на земле, свернувшись в позе эмбриона, тело сотрясалось от боли. Шок быстро распространялся по его нервной системе, зрение, должно быть, уже помутнело.
Крики эхом разносились по пустой, отжившей свое улице города. Мед-бот выплыл из закоулка, резво направляясь на помощь. Но я размазал его металлические болтики и микросхемы по земле ударом Нерио-чаги. Это когда нога-топор после
Шарообразный мужик остался лежать на земле, истекая кровью. Его яйца были оторваны, его жизнь разрушена. Он знал, что умрет, и у него не было сил, чтобы сопротивляться.
Оставалось лишь плакать и наблюдать перед финальным глотком воздуха, как уходит на тот свет его последний товарищ — молодой новичок.
Последний.
Как тогда думал, последний хорек молодой на сегодня — и баиньки, после обработки раны. Адреналин подпитывал и унимал тогда боль, какая б она ни была, маскируя серьезность ранения.
Новичок, как и предполагалось, узрев эту бойню — попытался сбежать.
Рукоятка ножа закрутилась в воздухе с гулким свистом.
Нож пролетел сквозь воздух и вонзился в грудь хрупкого парня. Он упал на землю, его глаза расширились от ужаса.
Хриплый кашель издал в последний раз кастрат.
Тишина. Вновь сладкий звук тишины. Как я к нему привык и люблю, вы не представляете!
Бой окончен. Я стоял один посреди переулка, измазанный кровью.
Живой и непобежденный.
Жаль, тщеславие и тестостерон с другими гормонами тогда усыпили бдительность. За что и поплатился, и с вами теперь здесь на плоту…
Думал, пришло время залечивать раны. Ложиться на дно, умываться и отдыхать.
Теплый душ… Вот по чему я точно буду скучать, путешествуя с вами. Как и по многому другому.
В моем скромном укрытии в пентхаусе высотки бывшего отеля, что я называл домом, а отец лабораторией и мастерской — залатать артерию крайне просто и быстро.
Хреново — что до него еще надо добраться.
Я бы тогда протянул минут пять. От силы десять, пока бы не умер.
Нелегкий порез уже вызывал проблемы. В сознании мне оставалось держаться минуты две.
Спасением стал разбитый мед-бот, спешивший недавно на помощь мужику с оторванным достоинством.
Смог бы я, как он, прокричать и позвать на помощь, еще бы повыползали мед-боты, на месте прооперировали, но сказать что-либо уже не получалось.
Легкий поначалу «ожог» на шее начал отдавать жгучей болью и онемением.
Среди груды обломков разбитого вдребезги бота валялись ампулы. Топические средства — коллаген, гиалуроновая кислота, плазма, обогащенная тромбоцитами. Красные, желтые, синие склянки.
Сквозь помутневший заплывший взор разглядел нужные допинги и вылил прямо на открытую рваную рану.
Заживления
Теперь нужно найти пульс под раной и надавить на него.
Нащупав, изо всех сил нажал. Кровь перестала хлестать, но все еще сочилась. Этого мало. Я знал, что нужно перевязать рану, чтобы остановить кровотечение. И чем-то как можно более стерильным и чистым.
К превеликому моему огорчению, самое чистое рядом — лишь верхняя часть тела жиртреста. Я снял с него вонючую рубашку и порвал на полосы. Обернув лоскуты вокруг шеи и затянув их как можно туже почувствовал, что остановить кровотечение — вышло.
Однако связать слова в просьбу о помощи ботам — все также не выходило. Нейролептик, токсин или прочая гадость. Острие ножа, по всей видимости, пропитали некой химозой, ядом или нечто подобным. Паралич нижней челюсти. Правая часть лица — также онемела. Остается единственный шанс — сдавливая рану, как можно быстрее добраться до лачуги и провернуть на себе операцию. В таких случаях каждая секунда имеет значение.
Запомните, дети! Запомните, взрослые! Если дяди Хиро не будет под боком, чтобы напомнить.
Бежать — тяжело. Я быстро шел. Очень быстро.
Лифт в моем ветхом здании — давно не работает. Пешком доковылял на двадцатый этаж.
Замок на входе не такой, как у тебя Нэл в Бахчисарае — по голосу. И не по сетчатке, трехмерному сканированию тела или био анализе. Старый добрый обычный замок на ключе.
Если быть точнее — на трех.
Старый отель, очень старый…
Онемение к тому моменту распространялось. Стопы, словно чужие, отдавали лишь отголоском ощущений, что на них наступают. Вновь оставались минуты до смерти.
И нет — я не драматизирую! Хотя вам может и показаться, что говорю и буду говорить это часто. Такое вот со мной постоянно, рано или поздно привыкнете.
Дабы открыть тяжелую дверь, пришлось ослабить давление на рану и освободить обе руки. Кровь вновь начала сочиться, и я почувствовал, как холодный пот выступает на лбу. Действие препаратов, что извлек у бота, лишь временное. Знаю, что должен действовать быстро, иначе умру.
Мне необходимо зайти в комнату Папки Йори. Не люблю это место, после всего, что там происходило. И после смерти Папки заглядывал туда лишь по необходимости.
Тогда необходимость наступила — не то слово.
Собравшись с мыслями, взглянул на инструменты, разбросанные на рабочем столе. Скальпели, трубки, ножи, зажимы, шприцы — все это казалось одновременно знакомым и очень далеким. Я никогда не был врачом и не испытывал тяги к микрохирургии и операциям. Но всю свою жизнь являлся пациентом Папки Йори, подопытной крысой и одновременно любимым сыном, которого Он обучал и защищал. Как мог. По-своему. По-отцовски и по-врачебному.
Сказал бы я вам, что пришло тогда время вспомнить, чему Он меня научил… Но это будет ложью. Я никогда не забывал и не забуду. Физически не смогу. Почему? Об этом чуть позже. Моя жизнь зависела от того, насколько точно я смог бы исполнить роль доктора Йори и исполнить на себе операцию.