Ш из Б 2
Шрифт:
Не желая зря терять времени, Дивин схватил ракетницу, тщательно прицелился и пальнул в сторону «мессов». Пусть думают, что у русского пилота сдали нервы. Следом экспат убрал газ и перевел машину в глубокое скольжение с разворотом. Судя по поведению, гитлеровцы явно его заметили и резко увеличили скорость, чтобы не упустить. Вот это правильно, поддайте немчики, поддайте.
Экспат удирал во все лопатки, не забывая оглядываться. Главное, не прозевать момент, когда «мессер» начнет водить носом. И тогда сразу же маневрировать, сбивать ему прицел.
Ведущий
Стоит только попробовать начать выводить самолет из скольжения и фриц мгновенно его срубит, мелькнула лихорадочная мысль. Григорий сжался на сиденье в комок, ощущая физически, как наползает на него сетка чужого прицела. Вот сейчас громыхнет очередь и в его тело вопьются снаряды. Сердце колотилось в груди перепуганным зайчишкой. В висках стучали молоточки. Стремительно приближалась земля, спасительные верхушки деревьев, но экспат каким-то шестым чувством понимал, что не успеет, ему не хватит совсем чуть-чуть!
Новая трасса легла практически впритирку. Показалось, или У-2 вздрогнул от удара? Несколько снарядов прорезали крыло. Каменский, зараза, чего ты ждешь?!! Все... сейчас меня убьют. Следующая очередь ударит по кабине.
Странная апатия овладела вдруг Григорием. Он равнодушно, словно происходящее не имело к нему никакого отношения, обернулся и взглянул в глаза смерти, которая уже догнала его и летела за правым плечом.
Показалось, или он успел разглядеть белозубую улыбку фашиста. Что ж, смейся, гад, сегодня твой день.
Откуда-то сверху вдруг протянулись огненные плети. Хлестнули по «мессершмитту», разнесли в клочья фонарь и голова фашистского летчика разлетелась вдребезги. Вражеский самолет вздрогнул, резко клюнул носом и отвесно упал вниз. Истребитель Каменского пронесся совсем рядом.
— Есть! — заорал экспат. — Получи, сука!!!
Он перевел свой взгляд на второго немца. Тот попытался было резко уйти вверх, но «як» Костиного ведомого не дал врагу ни единого шанса. Мощный залп отрубил плоскость «худому» и тот закрутился в коротком беспорядочном падении.
— Молодцы, ребята, так их! — Григорий облегченно улыбнулся. Надо же, по краешку проскочил.
***
— Я тебя зачем туда отправлял? — Батя смотрел лютым зверем. Григорий благоразумно решил, что пререкаться с командиром полка сейчас будет не самой удачной идеей и поэтому молчал. — Ты должен был отвезти документы и дождаться ответа. Все! Какого черта, Дивин, ты взялся изображать подранка перед «мессерами»? Что, от звания в мозгах перекос произошел, решил, будто все теперь можно? Заблуждаешься, лейтенант, глубоко заблуждаешься! Дмитрий Вячеславович, можно
Особист подошел к столу Хромова и вопросительно уставился на майора. Тот, не глядя на экспата, ткнул в его направлении пальцем и срывающимся от бешенства голосом приказал:
— Этого... этого клоуна под арест! Пускай сидит до тех пор, пока на него вызов из Москвы не придет!
— Но, товарищ майор! — не выдержал Григорий. Сидеть сиднем в то время, как товарищи будут драться? Нет уж, увольте! — Разрешите искупить вину в бою!
— Пошел вон! — гаркнул Хромов. — И чтоб духу твоего здесь не было. Герой!
— Есть! — лейтенант понуро козырнул и вышел из блиндажа. Следом за ним на улицу поднялся и Карпухин.
— Ремень снимай, — положил он руку на плечо Григория. — И пилотку.
— Погоны и ордена срывать будете? — мрачно осведомился Дивин, расстегивая пряжку.
Часовой, что прохаживался у входа, покосился на них с явным изумлением. Но, естественно, промолчал. Разве что построжел лицом и подтянул ремень винтовки. Оно и понятно, когда арестовывают летчика с кучей орденов на груди, простому красноармейцу вообще лучше стоять в сторонке, не вмешиваться и помалкивать. Целее будешь.
— В соответствии с Дисциплинарным уставом РККА, — наставительно произнес Карпухин, — подобные действия, унижающие личное достоинство военнослужащего, запрещены. Хотя, — усмехнулся он, — в твоем случае не помешало бы. Эх, не сообразил я, надо было Бате подсказать, чтобы он тебя на скамье разложил, да всыпал горяченьких!
— Да что я такого сделал? — взорвался экспат. — Эти сволочи ребят наших жгли, только успевай похоронки родным отправлять. Я к Хромову несколько раз подходил, варианты, как их прищучить предлагал, а ему все недосуг было. А здесь такой случай удачный подвернулся, грех не воспользоваться. Сбили ведь гадов, классно сработали.
— Дурак ты, лейтенант, — вздохнул особист. — Не в «мессерах» этих клятых проблема. Тут совсем другой расклад. Ты своим ненужным геройством чуть всех под монастырь не подвел. Вот Батя и ярится.
— Ну так объясните в чем моя вина, вдруг пойму? — обозлился Григорий. — Чего вокруг да около ходить!
— Объяснить? А что, можно и объяснить, — покладисто согласился Карпухин. — Пойдем-ка вон туда, — показал он на скамейку под грибком неподалеку от командирского блиндажа. — Перекурим в тенечке, а заодно и поговорим. Ты ведь не торопишься?
— Издеваетесь? — покосился на него Дивин. — Или, быть может, хотите из-под ареста отпустить? Так я не против, хоть сейчас обратно в эскадрилью пойду. Освободите?
— Нет конечно, — заулыбался Карпухин. — Не имею права нарушать приказ командира полка. Тем более, что целиком и полностью с ним согласен.
Они присели на скамейку. Рядом курили и болтали о чем-то двое пилотов из первой эскадрильи. При виде Григория, идущего без ремня в компании с особистом, летчики подозрительно быстро затушили папиросы и торопливо ушли, оглядываясь и перешептываясь. Карпухин проводил их насмешливым взглядом.