Ш-ш-а...
Шрифт:
– Спасибо, офицер, – сказал я, изображая, будто приподнимаю несуществующую шляпу. Еще одно дело. Отныне никаких проблем с копами – я имею в виду, с полицейскими.
Пора звонить тете Мисси, готовиться к встрече. Нашел телефон-автомат, позвонил в справочное.
– Номер телефона на эту фамилию не зарегистрирован, сэр.
– Как не зарегистрирован, мать твою?
– Послушайте…
– Прошу прощения. Я обещал себе впредь не ругаться.
– По крайней мере, не осыпайте ругательствами незнакомых людей. Я не виновата…
–
Ну, то все хорошо, то хреново – конечно, успех приходит время от времени. Или вообще один раз – точка. Только одна проклятая мать – только раз.
Вдобавок подъезжает тот самый коп на лошади, гордо и угрожающе надвигается, будто хренов Джон Уэйн. [4]
– Слушаю, офицер. Чем могу служить?
– Ты сам с собой разговариваешь.
– Неужели? Прошу прощения. Не заметил.
– Тогда проходи, – сказал он, и лошадь зашагала по улице, словно по своим законным владениям, черт побери.
4
Уэйн Джон (1907–1979) – киноактер, игравший ковбоев, военных, героев приключенческих фильмов и вестернов, символ стопроцентного американца.
Извини, жокей. Я правда не хотел. Это не я разговаривал, а Рей Стиль. Он не знает, что уже умер, да, Стиль? Так вот, ты точно умер, поэтому отправляйся туда, куда отправляются мертвые. Встретишь там маму, привет передай.
Благодари свою счастливую звезду? Кого же мне благодарить? Половина денег потрачена, а я едва приехал в Денвер. Проделал восемнадцать тысяч миль для того только, чтоб устроиться в номере мотеля, как ворона на мертвой белке. Картинки на стенах похожи на обложки журналов 1823 года. На ковер как бы вывалили мусорную корзину и прошлись поверху паровым катком. Занавески напоминают пораженные раком легкие.
Сейчас лучше всего поспать, а уж утром подумать. Поэтому я лег на кровать, закрыл глаза. Уже почти провалился в себя, как кто-то похлопал меня по плечу:
– Эй! Проснись.
Рей Стиль стоит в той одежде, которую я бросил в магазине, наставив на меня палец.
– Какого черта тебе надо?
– Маму сегодня видел.
– Что?
– Ты же сам сказал: «Отправляйся туда, куда отправляются мертвые».
– Я вовсе не имел в виду… К чему клонишь? Никого ты не видел.
– Ладно, никого не видел.
– Не начинай снова все переворачивать.
– Кто переворачивает?
– Ты. Перевернул все вокруг, так что я…
– Ты перекомпенсирован.
– Даже не понимаешь, что это слово значит.
– Ну, Рей Правильный, – сказал он, – вижу, мы ни к чему не придем. Сейчас один совет тебе дам. Сны, которые ты повсюду носишь у себя в голове…
– Знаю, чего ты добиваешься. Тебя здесь даже нет. Посмотри на себя. Я рукой могу тебя насквозь проткнуть.
– Знаешь, что значит
– Ты умер. Оставь меня в покое.
– Ты себе настолько не нравишься, что строишь на свой счет фантазии. Ты Рей Стиль, а не Рей Правильный. Никогда не будешь правильным, но у тебя всегда будет стиль. Это и есть Рей Стиль.
– Не нужен мне стиль. Мне нужно уважение.
– Уважение? Черт побери, в жизни ничего смешнее не слышал. Нечего в тебе уважать.
– Да? А в тебе чего такого хорошего?
– Вот, смотри.
Он вдруг метнулся вбок, пробежался по всем четырем стенам, прошелся по потолку вниз головой, сделал кульбит и приземлился на ноги.
– Попробуй переплюнь.
– Не собираюсь переплевывать такое дерьмо.
– Ха! Ты не можешь измениться, Рей Стиль. Просто признай, что ты – это я, а не Рей Правильный.
– Я изменился.
– Хорошо. Что думаешь про своего домохозяина?
– Говнюк.
– А про копа Марти?
– Сукин сын вообразил себя моим отцом.
– Лилипутка тебя разыскивает. Хочешь, я подскажу ей, где тебя искать?
– Говорю тебе, никогда больше пальцем… ничего не выйдет.
– Не прикидывайся. Ха! Усек? Рея Стиля не обнаружат мертвым в таком прикиде.
– Проваливай.
– Ладно. Мама велела тебе передать, что не может дождаться встречи. Хочет угостить тебя куском памяти, большим ломтем торта, сбереженного с самого дня твоего рождения. Она все о тебе знает и стыдится пуще прежнего. Только представь, смотрит с неба и видит, как ее единственный сын трахается с девками, которым самое место в отделении для уродов в больнице Святого Луки.
– Убирайся сейчас же.
Он прошел сквозь стену, потом снова высунул голову и сказал:
– Еще увидимся, Пукаласки.
– Рей, – сказала какая-то женщина.
Это еще кто? Я оглянулся на маму.
– Знаешь, он прав, – сказала она. – А ты нет. Ты всегда не прав. То, во что ты веришь, не может быть правдой. Если начнет становиться правдой и ты начнешь верить, то оно превратится в неправду. И последнее. Не верь рассказам тети Мисси. Сплошная ложь. Все, что она говорит.
Проснувшись на следующий день, я думаю: угу. Смотри-ка, Рей Стиль с моей мамой согласны. Получается два к одному. Но ведь они уже нереальные, по моим представлениям. А с другой стороны, если мама права, значит, я ошибаюсь.
Пожалуй, здесь и проводится итоговая черта. Что бы ни сказала мне Мисси, все решает ее взгляд на вещи, на меня, на мир. Если скажет, что я прав, значит, прав, и смогу начать жизнь сначала Реем Правильным. Если скажет, что правы мама с Реем Стилем, значит, правы они, и, наверное, мне просто навсегда придется остаться Реем Стилем. Кажется, вполне справедливый, правильный, джентльменский способ подвести конечный итог.