Шабаш Найтингейл
Шрифт:
В самом центре находился громадный круглый стол из темного дерева, заставленный магическими предметами и артефактами, собранными Тристаном Найтингейлом за время его правления. Сверкающие кристаллы, свитки, зелья, амулеты так и притягивали взгляд. Вдоль стен располагались высокие книжные полки, переполненные древними рукописями, гримуарами и алхимическими фолиантами, отражавшими знание и мудрость волшебника. В углу комнаты находился алтарь, золотой и величественный. На нем горели свечи, подсвечивая висящий сверху портрет старца с длинной белоснежной бородой. А возле свеч лежал еще один гримуар, скрытый под защитным
В следующей комнате большую часть пространства занимала величественная кровать с темным деревянным изголовьем, застеленная шелковым бельем в синих и фиолетовых тонах. По левую сторону от кровати стоял еще один массивный антикварный стол, заваленный магическими свитками и артефактами. Это было место, где Тристан Найтингейл наверняка всерьез углублялся в свои магические исследования и стратегические размышления.
– Все здесь осталось на местах, как и при его жизни, – сказал Бернар Фаталь. – Филипп решил сделать это место музеем, но только для членов его семьи и приближенных. Экскурсионные группы сюда не допускаются.
– Мы можем осмотреть все поближе? – осведомилась Рубина, подходя к столу и проводя по его поверхности пальцем.
– Можете, только крайне аккуратно. Личный гримуар великого маэстро хранится на алтаре под стеклом, – сообщил глава службы безопасности. – Однако я не имею права позволить вам взять что-то с собой или даже сделать фото. Знания Тристана Россиньоля должны остаться в сохранности и тайне. Моя работа – следить за этим, поэтому я останусь здесь.
Не зная, с чего начать, Дрейк прошелся мимо книжных шкафов – там хранились книги, написанные не только на магических языках, но и на английском, французском и латыни. Рубина тем временем задержалась у круглого стола. Никто не решался начать активные поиски – Бернар не сводил с них внимательного взгляда, и оттого было не по себе.
Дрейк наугад достал и просмотрел несколько гримуаров, а Рубина развернула пару свитков, но ничего особого увидеть не удалось.
– Нам все-таки хотелось бы прочитать гримуар Тристана Найтингейла, вы не против? – уточнила Рубина, подходя к алтарю. – Если нужно, я наколдую нам с мужем белые защитные перчатки.
– Буду премного благодарен, – кивнул мужчина. – И прошу вас, поторопитесь. Мне запрещено водить сюда посетителей. Никто не должен нас здесь заметить.
Рубина сняла с плеча и положила на пол свою сумочку, чтобы та не мешалась, а затем щелкнула пальцами, создав две пары перчаток. Надев их, они вместе с Дрейком открыли стеклянный короб и, присев на пол возле алтаря, принялись переворачивать хрупкие древние страницы.
Книга была невообразимо толстой и тяжелой – она хранила в себе знания Найтингейла за пять веков. На каждой странице можно было увидеть чертежи и зарисовки самых разных магических устройств и артефактов.
– Как я понимаю, на счету месье Найтингейла была не одна сотня изобретений? – спросила она, оборачиваясь к Бернару.
– Его вклад в магическую науку поистине неоценим. Тристан был настоящим гением, мадам, – ответил мужчина.
Среди рисунков тут и там мелькали волшебные амулеты, стеклянные шары и простейшие заводные механизмы. Однако чем дальше они листали, тем сложнее становились устройства.
Величие Тристана Найтингейла росло от года к году, а амбиции становились все более впечатляющими.
– Думаю, это может относиться к созданию Нью-Авалона, – прошептал Дрейк.
Далее следовали зарисовки очередного магического шара с подписью anima mundi – «душа мира» на латыни… И чертеж особого помещения для проведения ритуала. По задумке создателя оно было полностью круглым; в центре размещался постамент с шаром, рядом с ним изобретение с магическими кристаллами, и там же должен был стоять главный заклинатель. «Спуск в пещеру, миля к северо-востоку от деревни и от моста», – гласила надпись под ним.
– А это, по всей видимости, место, где проводился ритуал по отделению нашего мира от мира людей, – с волнением в голосе тихо проговорила Рубина. – Дрейк, что, если эта пещера все еще сохранилась?
– Постой, – перебил ее Дрейк, уже успевший перевернуть страницу. – Посмотри на это.
На следующем развороте изображались три украшения. Они были выполнены в виде птиц – ворона, скворца и соловья, с выгравированными на них рунами.
– Эти три амулета… – задумчиво протянул Дрейк. – Не те ли самые, которые были отданы семьям Райнер, Альфано и Бланшар? Ты знаешь, что это за руны на них?
– Не уверена, – ответила девушка. – Хотя стой, кажется, знаю… Они могли использоваться для открывающих чар.
– Значит, амулеты – это ключи? – предположил Дрейк и тут же поймал на себе напряженный взгляд Бернара Фаталь. – Давай смотреть дальше.
Следующие несколько страниц содержали только описания непонятных зелий, после и вовсе размещались цитаты из каких-то книг. Несколько лет Тристан не писал ничего. Затем начались зарисовки по будущему устройству Элизиума. И все записи подтверждали историю, рассказанную Бернаром.
Портрет Азурии Старлинг в детстве ознаменовал начало знакомства будущей злодейки с Тристаном. И снова продолжились изобретения и чертежи. Рубина листала страницы все торопливее, опасаясь, что их вот-вот попросят на выход. Дрейк едва успевал разглядеть то, что на них находилось.
В какой-то момент он резко остановил жену, заметив, как мелькнуло что-то знакомое. Рубина перелистнула страницы назад, и они оба не смогли сдержать удивленного вздоха.
Из гримуара Тристана Найтингейла на них смотрел немигающим взглядом детализированный рисунок механического Ворона. Того самого, которого якобы изобрел Уильям Далгарт.
– Не может быть, – в изумлении прошептал Дрейк. – Тристан Найтингейл изобрел все это! Не Тринадцать Первых, не мои предки, а именно он!
– Но каким образом чертеж Ворона оказался у твоего предка, графа Уильяма Далгарта? – спросила Рубина.
– Вспомни, что прислал нам сегодня Дориан, – торопливо проговорил Дрейк и нашел нужный отрывок у себя в телефоне. – Текст сказки: «Вернувшись, старалась Оза забыть неприятность. Фермерам местным помогала, негодяев наказывала, поэтам вдохновение дарила, а ученым – озарения». Азурия Старлинг забрала с собой из Элизиума на Нью-Авалон чертежи Тристана и затем внушила Уильяму Далгарту, будто открытие Ворона принадлежало только ему!