Шабашка Глеба Богдышева
Шрифт:
К коровнику пылил самосвал.
– - Тяжело прет!
– - обрадовался Васька.-- Полный!
– - Принимай!
– - Зинка соскочила с подножки.-- До обеда еще один подойдет. Хватит. Не хватит -- сам дольешь. У студентов отняла. У них, между прочим, мешалки нет, на земле всей оравой гурцуют...
– - Лопаты крадут, сволочи!
– - Васька развел руками.
– - Это твоя забота. У тебя увели -- ты уведи! Учить надо!
– - Э! Сюда давай!
– - Васька замахал рукой шоферу.-- Подай назад!
Зинка подошла к Глебу.
– - Смотри!
– - Зинка подставила ему ухо.-- Я думала, так... смола.
– -
Она усмехнулась.
– - Можно серебряные,-- поправился Глеб.
– - А тебе за лечение?..
– - При чем тут здесь?..-- Глеб завертел головой.-- Женщине помочь...
– - Василий!
– - не слушая его, крикнула Зинка.-- Что он у вас любит?
– - Сивуху!
– - Это все любят. Чего еще?
– - Охоту!
– - Не слушайте вы их.-- Глеб прямо закрутился от смущения.-- Пацаны неумные...
– - Охо-о-отник...-- соображая что-то, протянула Зинка.-- Ну да, ружье возит. Ладно, трудитесь.
Васька поглядел ей вслед.
– - Смотри, змей!
– - Он погрозил пальцем Глебу.-- То-то я гляжу: ушки, теперь -- "что он у вас любит?"... Пока деньги не получим, ни-ни... Понял?
– - Да и после лучше бы Юлика направить,-- хохотнул Билов.-- Без пяти минут кандидат... Красавец...
– - Затаривать!
– - оборвал его Васька. Не любит он, когда Билов выступает.
Юля встал у подножия кирпичной кучи. Глеб -- между стеной и кучей. Юля нагнулся за кирпичиной, потоптался, чтоб поудобней в развороте с разгибом кинуть кирпич Глебу за десять метров. Да так, чтобы не по ногам и чтоб не крутился. Чтоб кирпич летел прямо в руки.
– - Ты долго еще?!
– - Сейчас!
– - Васька зашнуровал второй кед. На стену лезть -- только в кедах. А по земле бегать- наоборот, пожестче подошву, чтоб неровности не чувствовать.
Васька взлетел на стену, покрутился так, сяк...
– - Погнали!
– - крикнул он Юльке.
Юлька наклонился в кучу, кинул.
– - Легче!
– - крикнул Глеб.
Юля кидает плохо, потому что редко кидает. Утром чуть-чуть, пока Билов первый раствор не заведет, да после обеда -- опять же до первого. А так: кладет и кладет... Кидают в основном Васька с Глебом, у них уж отработано. Иной раз Глеб и не смотрит, куда кидает, а Васька ловит -- и все четко -- из рук в руки, без промахов.
– - Хорош!
– -орет Васька.
Теперь опять класть. Весь кирпич сработают -- опять затаривать. И так -- до темноту, пока не перестанет зудеть мешалка. Перестала-значит, дел еще на полчаса -- раствор в ящиках доработать. А Билов тем временем мешалку моет. Можно и не мыть, кто их моет! А здесь, на шабашке, мешалка -- все, ее чуть не кремом Юлькиным мазать надо, чтоб не заскорузла. Не помыл: раствор затвердеет -- наутро схватится, включишь -- а она не везет: мотор сгорел или шпонка полетела. Вот и умывает ее Билов ежевечерне и, помыв, еще лопасти вхолостую провернет. Конечно, не по своей инициативе. Он ее разок не помыл -- встала. Васька обещал наказать при расчете...
Юля вдруг перестал класть и с непонятным вниманием уставился на стену.
– - Плохо...-- пробормотал он.
– - Чего такое?
– - забеспокоился Васька.-- Руки?..
– - Да нет... стена выперла...-- Юлька показал на выпятившуюся кладку.-Просмотрели...
– - Отвешивать чаще надо!
– - Васька уже рычит.-- и
– - Пузо, что ль?
– - крикнул с подмостей Глеб. Он уже стяжкой сводил стены под крышу.-- Сейча-а-ас!..
– - И тяжело спрыгнул вниз.
Глеб долго кряхтел, ковыряясь в тайнике под досками,-- отыскивал кувалду. Нашел, наложил доску на кирпичный бугор и тремя ударами заподлицо выровнял пузо. А Васька уже на стене. Хоть и стена, а стоять-то не на чем. Он будто эквилибрист стоит на ней. Как его только кирпичом не сшибает? Обычный еще -- ничего, а вот два года назад в Смоленске шел кирпич самодельной выпечки, на два кило тяжелей обычного. Вот это да-а-а! Страх смотреть... Кувалда летит -- четыре кило! А Васька ловит и затаривает, ловит и затаривает... Тонкий, узкий, весь из резиновых мышц, потом помазанный, блестит на солнце, как мулат. Еще плавки до неприличия закатал -- Люське загар в Москву повезет. Морда ровная, спокойная, на Джека Лондона похож немного. И что язва -- никогда не подумаешь, только шрам над пупком, зашнурованный, как мяч волейбольный.
Работали до темноты. Васька решил на завтра весь периметр затарить. И нужды большой в этом не было. Просто не мог Васька остановиться. Как будто силы в нем прибывало, хотя пошел четырнадцатый час работы. Билов давно выключил мешалку, и сейчас они с Глебом вдвоем кидали кирпич в темноту, и только по шмяканью можно было определить, что Васька его ловит. Как только Васька переходил по верху стены на другое место, внизу Глеб с изнемогающим Биловым перебирались к следующей куче кирпича, ближайшей к Ваське. За Васькой по стене, чуть отступя, шел Юля -- ровнял стопы кирпичей, доводя их до максимальной высоты. Взошла луна.
– - Пожалуй, хватит,-- ровным голосом сказал Вася и спрыгнул со стены.
Билов где стоял, там и сел, прямо на битый кирпич, не чувствуя боли.
– - Так и надо всегда работать,-- забубнил Глеб.-- Может, лампочку тут приспособить?
Васька не слушал, оглушенный приливом сил, который у него всегда случался от такой работы. Он курил, поднося сигарету к губам подрагивающей рукой, и озирался по сторонам, смотрел, сколько сделали. Стены коровника были похожи в лунном свете на крепостные, проемы между стопок кирпичей напоминали бойницы.
– - Как в замке,-- пробормотал Васька.
– - Завтра кончу,-- сказал Юля.
Коробка -- четыре стены -- была почти готова. Мауэрлат уложен. Можно кран заказывать: стропила ставить. Глеб всю деревяшку уже напилил, сейчас скобами шьет. Стропила поставить, обрешетку и шифером покрыть -- неделя, не меньше.
Зинка еще велела побелить, но думать про побелку Васька не стал. Потому что точно знал: под завязку Зинка еще работенки подкинет. Деньги-то у нее!.. Хозяин -- барин.
– - Перекур!
– - скомандовал Васька, взгрустнув от этих дум.-- Расскажи, Глеб, чего-нибудь...
– - Да уж все пересказано по сто разГлеб сел на доски, повел головой от дыма и наткнулся взглядом на Билова. Билов улегся на песок в плавках, потный, правда, уже не такой толстый, и чистым платком протирал очки. В волосах на груди у него застрял клочок газеты. Весь он был ярко-розовый: загорать у него не получалось, обгорал, шелудился и снова розовел.
– - Э-это... Я иной раз отдыхаю и думаю: может, и мне в бога заверить...
При слове "бог" Билов откашлялся и весь подобрался.