Шаера Алфёрова. Дело о похищенном бриллианте
Шрифт:
Я подавляла желание отвесить ему хорошую оплеуху. Наклонившись к нему, я в полголоса сообщила:
– Хочешь меня запугать? Не выйдет!
Он отстранился и зашагал по кабинету. Не позволю какому-то олуху меня сломать! В голове уже крутились идеи.
– С тобой сложно, но справиться можно. Теперь ты знаешь, что у меня есть доказательства на твою вину. В твоих же интересах вести себя тише воды, ниже травы. И не вздумай сорвать аукцион! Не разбираясь – сразу схлопочешь пулю!
– Мне вот интересно: на кой ляд меня вообще сюда притащили? Почему не убили?
– Все вопросы по поводу
Ты глянь! Во всех моих бедах виноват Марк! Ну, держись!
– А папку можешь даже не искать. Она всегда будет у меня под рукой. Если я почувствую, что запахло жареным – эта папка окажется в нужном месте и у нужного человека.
Вот ведь паразит! Ковыряет рану ещё глубже! Лужков меня выгнал из кабинета. Возмущение хлестало через край. За этот шантаж я такое здесь устрою – мало не покажется! Краем глаза я заметила Марка. Тот подпирал плечом стену и с насмешкой смотрел на меня. Я не смотрела на него и отправилась в противоположную сторону.
– Даже поговорить со мной не хочешь, а, Алфёрова? – догнали меня его слова.
– Нет.
– А я вот хочу.
– Я очень рада за тебя, а теперь – скройся с глаз! – рявкнула я.
– Такая милая девушка, а так по-хамски разговаривает. Нехорошо, – глумился он.
Во мне начала подниматься волна злости, но придушила ещё в зародыше, боясь сорваться. Думаю, именно этого он и добивается. Я глубоко вдохнула и выдохнула.
– Разве тебе неинтересно, кто собрал на тебя компромат?
Я остановилась, но не оборачивалась. Чего ему из-под меня нужно?!
– Чего тебе нужно? Я знаю, что это ты собрал на меня материал, а Лужков дал понять, что лафа кончилась, – процедила я.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что больше некому. У тебя на меня зуб. Именно я тебя умудрилась поймать в музее, но тебе удалось бежать. Чем-то ещё не доволен?
– А я не люблю, когда мне перебегают дорогу. А ты именно это и сделала. Дала бы украсть бриллиант «Чистая слеза», ничего этого не произошло. Из-за тебя мне пришлось потратить несколько дней на побег.
– Для тебя же это не проблема, – обернулась я.
– Что не проблема?
– Для тебя не проблема бежать из тюрьмы. Читала я твоё дело на досуге.
– Папка-то растёт? – заинтересовался он.
– Растёт и срок тоже растёт. А теперь скажи мне: зачем ты меня сюда притащил?
– А мне здесь проще до тебя дотянуться. Мне нужно отыграться. Сейчас дел полно, поэтому оставил тебя в покое, но это всё временно.
– Гляньте! Принцессу обидели! – Марк попытался меня поймать, но я ускользнула. – Мысль покоя не даёт, что какая-то девица тебя поймала? Я тоже пару ночей не спала, прокручивая события той ночи, а как ты на меня смотрел!..
Марк стал пунцовым от злости, а я продолжила:
– Как мы боролись. Вот тебе нужно уходить, а я тебя держу. Потом бац! – и без сознания валяешься. Аж душа радовалась!
Меня чуть не придушили на месте. Когда надо, говорить тихо я не умею. Раз он так забегал значит, о его промахе знают немногие. А я хорошенько поиздеваюсь.
– А как ты пытался высвободиться? Вообще сказка! Ты хочешь
– Да замолчи ты уже!
– Признайся: о твоём промахе знает определённый круг лиц.
– И ты пытаешься оповестить всех! – рычал он.
– Не, ну тебе же можно издеваться надо мной, а что я не могу?
Марк ушёл, что-то бубня себе под нос. Я же отёрла пот со лба. Переволновалась. Да, Шаера, стоит быть осторожной. Тебя чуть не придушили. На обед я не явилась. Меня и не искали. Сидела у себя в комнате на подоконнике и смотрела, что же творится за окном. А за окном шёл дождь. Он так и не прекращался. Повсюду лужи, реки и полно охраны. Плюнуть негде!
А за этим забором кипит жизнь. Где-то ждут меня мачеха Елена, отец и Ивашка. От одной мыли о братишке, на душе становится тепло. Скучаю я по Толику, Антошке и Маришке. Как мне хочется с ними увидеться… Дождь стучал по подоконнику, ручейки струились по окну. По дороге проезжали машины. Никто не знает, что в этом большом особняке томится Шаера Алфёрова.
Я не замечала, как шло время. В этом особняке оно остановилось. Практически днями взаперти. Чтобы подышать свежим воздухом, приходится долго уговаривать охрану. У охраны больше сострадания ко мне, нежели у хозяина особняка. Паразит! Греет душу то, что смогла оповестить Марину, Толю и Антона о том, что жива. Сейчас обо мне ни слуху, ни духу. Запросто можно подумать, что меня убрали. Теперь буду мучиться. Мысли прервал настойчивый стук в дверь. Не буду открывать!
– Уснула что ли? – орали по ту сторону.
Точно! Запрыгну я в коечку, пусть так и думают! Улеглась поудобнее и прикрыла глаза. А! Подушку маленькую на ухо положила. Правдоподобнее получилось! Дверь еле открыли. Первым влетел Марк, злой как собака. За ним вошла Вика. Марк подошёл ко мне, сдёрнул подушку и проорал:
– А ну вставай!
Отхватил оплеуху, а я накрылась одеялом с головой и ласково послала всех лесом.
– Ты что, совсем совесть потеряла? Гости начинают собираться, а ты дрыхнешь! – возмутилась Гротова.
– А мне-то что? – донеслось из-под одеяла. – Меня это не касается.
– Ни фига себе не касается! Марк, не трогай её! Руки я сказала! А ты вставай, переодевайся и выходи! Я буду тебя ждать! – сказала она, выталкивая Марка. – Только пошевеливайся, а то я его долго не удержу.
– А что? Он сам меня оденет и отнесёт в зал? – зевая, спросила я.
– Нахалка! Да я тебя…
– Успокойся же! – вытолкала Гротова Марка.
Да за что мне такое наказание? Сидела себе в комнате, никого не трогала. Нет, блин! Пристали! Как и полагается, я приводила себя в порядок около получаса. Нашла в гардеробе голубое платье. Все остальные были похожи на рваное тряпьё. Не, ну как назвать вот эти нитки? На плечах по четыре ниточки, юбку и верхнюю часть держат нитки. Живот со спиной открыты. Жуть! Даже по дому в таком… э-э… наряде стыдно ходить! Юбка настолько коротка, что не только нагибаться не стоит, но и садиться не рекомендуется. И такими вот вещами набит гардероб. Сама не знаю, где откапываю одежду, в которой не стыдно показаться. Порой кажется, что надо мной просто издеваются. Волосы я расчесала, не стала с ними ничего делать. Гротова меня осмотрела и выдала: