Шафрановые врата
Шрифт:
Меня раздражали ее прямые вопросы. Я хотела уйти, но эта женщина впустила меня во двор. Я не могла просто отмахнуться от нее.
— Манон, которую я ищу, — это дочь Марселя Дювергера, — пояснила я. — Один мужчина на базаре сказал мне, что Манон Малики и есть эта женщина.
Она сидела не двигаясь. Ребенок все еще играл куском веревки, не сводя с меня глаз. Девочка, открыв рот и прижавшись к двери, наблюдала за происходящим.
Снова начала петь цикада.
— Все правильно. Я дочь Марселя Дювергера.
— Но... если вы
Женщина какое-то время молчала, затем спросила:
— Откуда вы знаете Этьена?
То, с какой фамильярностью она произнесла его имя, заставило меня затаить дыхание. Ведь я не называла его имени!
— Вы его сестра? — пробормотала я, снова тяжело опускаясь на стул.
Она кивнула.
Во дворе было слишком жарко, хотя я и сидела в тени. Цикада продолжала громко звенеть. Я открыла было рот, чтобы продолжать говорить, однако мои губы плотно сжались. Я пыталась их облизнуть, но слюны почти не было.
— Он... он здесь? С вами? — я наконец смогла это произнести. — Этьен здесь? — Я смотрела на нее в надежде, что она кивнет и скажет: «Да, да, он здесь».
Женщина подняла руки и сняла хик,и я увидела ее волосы, длинные и тяжелые, спадающие на плечи. Темные и волнистые, как у меня, но с несколькими белыми прядями. Под хикомна ней был темно-пурпурный кафтан.
— Вы из Англии? Или из Америки? Не могу понять по вашему акценту, — сказала она.
Я снова попыталась облизнуть губы.
— Из Америки, — ответила я.
— Принеси нашей гостье воды, mon cher garcon[62] , — велела Манон ребенку — значит, это был мальчик.
Он соскользнул с ее рук и легко побежал в дом, коснувшись девочки рукой, когда пробегал мимо.
— Фалида, иди и помоги ему, — сказала Манон, и девочка вскочила и скрылась из виду.
Я изучала свои руки, сжав их на коленях, слушая звон цикады. Через минуту мальчик вернулся; он шел через двор медленно и очень осторожно, двумя руками держа перед собой железную кружку. Он не пролил ни капли и с гордостью предложил ее мне. Я выпила; напиток был прохладным и освежающим, с привкусом лимона.
Баду ждал, стоя передо мной; я отдала ему пустую кружку, он взял ее и понес в дом. Наблюдая за ним, я подумала, что Манон Малики в силу своего возраста не может иметь такого маленького ребенка; наверняка ему было не больше пяти лет. Но потом подумала, как выглядела бы я, если бы мой ребенок был... Я отогнала эти мысли.
— И давно вы ищете Этьена?
Я кивнула и на секунду прикрыла глаза.
— Я искала его в Марракеше, во французском квартале, несколько дней.
— А до этого?
Я нахмурилась, снова бросив взгляд на дом. Что она скрывала? Я снова поднялась, будучи не
— Мадам, Этьен здесь, в Марракеше? Пожалуйста. Я должна знать. Я должна знать, мадам Малики, — сказала я.
Мой голос теперь звучал громче, в нем появились резкие нотки. Что-то настораживало меня в этой женщине. Почему-то она мне не понравилась, хотя я общалась с ней всего несколько минут.
— Я же говорю вам, что приехала из Америки, чтобы найти его. Поездка и поиски заняли больше месяца.
Манон оставалась очень спокойной. Фалида и Баду вернулись, и снова Баду забрался на руки матери. Он прижался к ее груди, но, как и прежде, мать не прикасалась к нему. Его маленькое личико было спокойным, он казался очень смирным. Он явно не был похож на свою мать; ее спокойствие было обманчивым, за ее сдержанностью угадывался бушующий огонь.
— Вы очень расстроились? — спросила она, слегка наклонив голову и с любопытством глядя на меня. — Вам очень жарко, и у вас болезненный вид. Вам нехорошо, мадемуазель... как, вы сказали, ваше имя? — Ее взгляд внезапно скользнул с моего лица на тело.
Я глубоко вдохнула.
— О'Шиа. Сидония О'Шиа, — сказала я на выдохе, и что-то кольнуло в груди, потому что только сейчас я сообразила, что она не знает, кто я такая. Это значило, что или Этьена действительно здесь не было, или, если он все-таки здесь, он не упоминал обо мне. — Для меня очень важно найти Этьена. Мой вид — это следствие волнения. — Неужели я думала, что Этьен, приехав к своей сестре, рассказал ей о женщине в Америке, которую он... он что? Любил? С которой зачал ребенка? — Вы не знаете, кто я, — сказала я, подтверждая то, что теперь стало для меня очевидным.
— Откуда мне знать? Вы, иностранка, приехали из Америки, пришли в мой дом неожиданно, без предупреждения и спрашиваете о моем брате.
Я сглотнула.
— Я и Этьен... — Как назвать себя? — Я его невеста, — сказала я и зачем-то добавила: — Мы собирались пожениться.
Теперь выражение лица Манон изменилось. На нем уже не читалось любопытство, оно помрачнело. Она сжала руки, потом разжала и глубоко вдохнула. Когда она выдохнула, ребенок повернул голову и посмотрел на нее.
Она сказала что-то Фалиде на арабском языке. Баду поднялся без вопросов, и Фалида взяла его за руку. Они вышли через дверь в воротах, которая со стуком захлопнулась за ними.
— Значит, вы любовница Этьена? — безучастно спросила Манон.
— Я... я сказала, что я его невеста.
Она сжала губы, и снова то же странное выражение, что и несколько секунд назад, появилось на ее лице. Я не могла утверждать, но это было похоже на злость. Я вспомнила, как она на секунду сжала кулаки.
— А зачем вы пришли ко мне, Сидония О'Шиа?
Я достала из сумочки листок, слегка порвавшийся на тонких сгибах.
— Ваше письмо Этьену.
Она взглянула на листок в моих руках, затем перевела взгляд на мое лицо.