Шаг смерти
Шрифт:
— Князь, добрый вечер! Прости, что так получается… честное слово, я сочувствую.
Ну вот, самое худшее оправдалось.
— Рад, что хоть сочувствуешь… Что у нас случилось?
Лупус говорил чуть заискивающе — кажется, и впрямь испытывал неловкость.
— Сигнал из пятого квадрата. АО "Путь к счастью", помнишь?
Он помнил. Автономная сельская община в пятом секторе. Постоянная заноза в обширной… гм… практике Агентства. Последний раз усиленная группа АИБ наведывалась туда не далее, чем полгода назад — проверяла сигнал о хранении запрещенных Конвенцией боеприпасов. Химии, впрочем,
— Что, опять наш старый приятель Воевода? Вот же деятельный старичок.… Слушай, Волк, это что — повод вызывать посреди ночи?
Лупус тяжело вздохнул.
— Ну, во-первых, не только Воевода. Он же у нас старый милитарист — но и только…. Во-вторых, первая и четвертая спецгруппа — сейчас на усилении. Помнишь?
Князь помнил. Подземная база в Лисицкой области, старая, еще путинской эпохи. Военные и рады были бы не делиться информацией, но для… э-ээ… общения с местными селянами требовались некоторые умения, которым не учили в Академии национальной гвардии.
— А в-третьих?
— А в-третьих — пункт пять, параграф "в", Князь. Ты нужен свободной России!
Лупус картинно отсалютовал древним римским приветствием.
— Машина выехала — добавил он и исчез с экрана.
Вот так вот. Код пять. И параграф "в". Нарушение личной свободы, сопряженное с насилием и угрозой жизни, в отношении лиц, не достигших совершеннолетия…. Вызванное межрелигиозной либо межнациональной рознью. С этого и надо было начинать.
Похоже, что принадлежность к Гильдии тут не случайна…
Он обреченно вздохнул и дал команду системе разблокировать оружейный шкаф.
2
Аня сидела, сжавшись в комок, осторожно прислонившись боком к влажной кирпичной стене. Ей смертельно хотелось лечь — но чулан в подвале церкви, куда ее заперли, не давал возможности даже вытянуть ноги…. Впрочем, просто растянуться на полу она, скорее всего, тоже бы не сумела — кожа спины горела, словно политая кислотой.
Матушки из Секции Благочестия слишком усердно убеждали ее покаяться. Слава Царице — ребра, кажется, остались целы…
Вчерашний день вспоминался смутно. Сознание плыло, то проваливаясь в туман, в нечто среднее между сном и бредом, то проясняясь вновь. День вроде бы начинался совершенно обычно: ранний подъем, быстрые хлопоты по хозяйству, как и положено почтительной дочери, прогулка к колодцу за водой — машины водокачки снова отказали, а Председатель твердил, что не собирается по такой мелочи идти на поклон к чужакам. Спешные сборы в школу.
Расписание также не предвещало ничего необычного. Три урока — физкультура первым, затем раздельные занятия — Урок Славы для мальчиков, послушание для девочек. И третьим занятием — чтение. В свои шестнадцать лет Аня уже отлично читала, на удивление матушке-учительнице…
Может быть, это было ее первой ошибкой?
Легкая разминка, затем — общий трехкилометровый кросс с вещмешком за плечами. Тяжело, но не смертельно, как говорил учитель — советская девушка должна быть выносливой и готовой к службе Отечеству. Беговая тропа начиналась у дверей школы, выводила за ворота — и шла вокруг поселка. Препятствий почти не было — так, подъем по крутому, заросшему склону,
Впрочем, ее одноклассница Патя Сагитова так не думала. На прошлой неделе она неудачно ступила на скользкое бревно — и едва успела схватиться руками за торчащий из земли кусок арматуры…. Сама Аня без труда подтянулась бы — но Патимат не отличалась силой.
Слава Святым, она успела вовремя подбежать и схватить подругу за руку. Вытащить бедняжку наверх было делом нескольких секунд…
Все. Кросс закончен. Пятнадцать минут на то, чтобы успокоить дыхание, умыть лицо и переодеться обратно в школьную форму — и снова в класс.
— Калиновская, что ты там возишься? Может, ты еще душ примешь, как ведьма какая?
Аня ничего не ответила, только фыркнула, изобразив возмущение. В конце концов, ей уже шестнадцать — можно позволить себе чуть-чуть независимости…. Понятное дело, она не собиралась по три раза в неделю плескаться под душем, словно женщины-чужачки, но… остудить разгоряченное тело было бы так здорово!
Урок послушания она не любила и стыдилась этого. Послушание — основа основ, главная добродетель. Женщина спасается послушанием и чадородием, об этом знают даже несмышленыши. И вообще, оттого наша власть и зовется Советской, что живет в послушании и по совету старших и более мудрых…
Дети слушаются взрослых. Женщины — мужчин. Дружинники — воеводу. Общинники — председателя. А председатель, впрочем, как и все Советские Люди — Старца, духом просвещенного, батюшку Онуфрия. Так было и так будет впредь. Недаром даже война не смогла изменить правильный порядок вещей…
Собственно, об этом и рассказывала на уроке матушка Владлена. Раз за разом.
Катастрофа случилась на третьем занятии.
"…Каждый знает, что есть способности, данные человеку Высшими, а есть — те, что в хитрости своей подсунул дьявол. В шестнадцать лет девушка красива, а юноша силен и быстр. Но пройдет два десятка лет — и красота угаснет, сила уйдет, появятся хвори, кашель, усталость…. Так заповедали Отцы наши и Матери, сущие в небесах, потому что человек есть червь, и дело его — смиряться с неизбежным. В прежние времена, когда люди были сильнее и мудрее, в дальней земле жил святой царь по имени Прокруст. В мудрости своей он установил порядок, по которому все, кто рождался слишком высокими, должны были быть укорачиваемы мечом. Мы, нынешние люди, уже не можем принять такую сильную, открытую, обнаженную мудрость — но и мы знаем священное правило: не стремись к недостижимому!"
Мальчик, читающий вслух, закашлялся, и матушка Владлена передала книгу Ане. Толстый том с желтоватыми страницами тяжело лег на парту; Аня перевернула страницу и быстро окинула взглядом текст.
— Запоминайте, дети. Достаточность — вот главное. Вот основа, на которой держится наше общество… да любое настоящее общество!
Матушка чуть повысила голос на слове "настоящее" — показывая, что к грязному и безбожному миру, лежащему за пределами общины, ее слова не имеют отношения.
— Когда вы станете старше, вам, может быть, придется видеть чужаков. И — матушка наставительно подняла палец — даже общаться с ними!