Шаг в неизбежность
Шрифт:
— Хочешь знать правду о брате?
Генрих кивнул, чувствуя нарастающую дрожь и пробудившиеся мурашки. Он не боялся, ну если только чуть-чуть, всё-таки неприятно чувствовать себя на мушке. Просто так его организм реагировал на любые изменения, неважно какие они: хорошие или плохие. Первый поцелуй — дрожь внутри тела и мурашки. Гибель родных — опять они же. Пистолет направлен в лоб — ну как тут без них обойдётся.
— Карл жив! — раздался как гром среди ясного неба голос Шнитке.
Йодли опешил, глаза округлились, лицо вытянулось, а рот приоткрылся.
— Но как такое
— А ты тело нашёл? Ты видел останки? Как ты мог меня бросить, Генрих?
— Так ты… — Йодли медленно поднял руку, да так и застыл с выставленным указательным пальцем. — Ты… мой брат? Ты Карл Густав фон Йодли?
— Да.
— Но как? Почему? Твоё лицо… Ты совсем не похож на него.
— Лицо?! — Йоган схватился за подбородок, сильно рванул, кожа натянулась, ещё рывок и она лопнула. Шнитке потянул и уже через несколько секунд стоял с маской в руках. — Что теперь ты скажешь о моём лице? — он бросил фальшивую кожу к ногам Генриха.
Йодли смотрел и не верил глазам. Перед ним стоял его двойник, точная копия, как будто он смотрелся в зеркало. Это на самом деле его брат-близнец или?.. Пластические хирурги творят и не такие чудеса, а ну как это розыгрыш или подстава?
Генрих использовал последний шанс узнать правду:
— А как же твоя родинка в форме девичьей головы?
На левой руке Карл носил небольшое родимое пятно, по которому и различали близнецов. Когда слуги заставали одного из мальчишек за какой-нибудь шалостью, первым делом закатывали рукав, чтобы знать на кого жаловаться барону или баронессе.
— Ты о ней? — Карл перебросил пистолет из руки в руку, сильно дёрнул рукав пиджака. Нитки лопнули с громким треском, он рванул ещё раз — рукав повис наполовину оторванный. Ещё рывок и он оторвался совсем. — Ты об этой родинке? — Карл Густав фон Йодли порвал рукав рубашки.
Генрих посмотрел на левое плечо брата. Коричневое пятнышко находилось там, где ему положено быть.
— Карл, как я рад, что ты жив! — воскликнул он, порываясь сделать шаг.
— Стоять! Или я спущу курок, — Карл вернул пистолет в правую руку. — Надо было идти ко мне на корабле, а не сейчас. Я звал тебя, Генрих, кричал, а ты ни разу не повернулся.
— Так это ты?! А я думал, мне показалось, ведь я никого не чаял увидеть из родных. На моих глазах убили папу и маму, а когда работорговец навёл на тебя оружие я не смог на это смотреть и сполз на пол. Мне хватило звука выстрела и твоего крика.
— Я кричал от страха. Знаешь, каково это видеть, как сгусток раскалённой плазмы летит на тебя? — Генрих помотал головой. — А я знаю. Тот урод хотел меня напугать и у него это хорошо получилось. Я упал на землю без сознания, а очнулся уже в трюме в железной клетке. Я видел все твои попытки сбежать с корабля, и каждый раз звал тебя, а ты мне так и не помог. Меня продали на рудники Кантории, семь долгих лет я гнил на этой поганой планете заживо, пока туда не привезли группу каторжников. С ними мне удалось сбежать. Я давно решил тебе отомстить, ещё на корабле, когда ты бросил меня, потом судьба подарила мне шанс, и я им воспользовался. Я навёл о тебе справки, узнал, чем
Генрих становился бледнее с каждым словом Карла. Кровь отлила от лица, стала густой как мёд, и сердце с трудом прокачивало её по сосудам. Возможно, всё было не так, и кровь осталась такой как прежде, но внутренние ощущения говорили сами за себя. В ногах нарастала слабость, очень хотелось сесть, но решиться на это означало получить пулю. Умереть, не дожив до сорока — к этому Генрих не был готов. Он планировал жить до ста двадцати, а если повезёт, то и до ста пятидесяти лет, но, похоже, его планам не суждено сбыться.
— Что ты хочешь сделать со мной? — спросил он, стараясь унять дрожь в голосе. — Убить прямо сейчас?
— Ну нет, это слишком просто, — усмехнулся Карл. — Если ты испытаешь перед смертью хоть тысячную долю моих страданий я посчитаю себя отомщённым. Для начала у тебя на глазах я стану тобой. Ты увидишь, как все примут меня за тебя, будут ко мне обращаться, как к тебе, а ты станешь для них пустое место. Только надо избавиться от улик.
С этими словами Карл поднёс пистолет к родинке и спустил курок. В кабинете прогремел выстрел, пуля чиркнула по руке и врезалась в деревянную панель обшивки. Карл бросил оружие к ногам Генриха, упал на колени с криком:
— Помогите!
Дверь с треском сорвалась с петель, в кабинет ввалились Элтон и Карлос, застыли на пороге глядя на двух одинаковых боссов.
— Хватайте его! — закричал Карл. — Это Шнитке, он хотел меня убить!
Генрих выставил перед собой руки, попятился назад. В тот же миг Элтон бросился на него, мощным прыжком сбил с ног, коленом придавил к полу. Чуть позже подбежал Карлос. Вдвоём они скрутили хозяина, связали за спиной руки, засунули вместо кляпа рукав от пиджака и поставили на ноги.
— Босс, можно я ему врежу? — попросил Элтон. — Всю жизнь ненавижу этого Шнитке.
— И я, — пробасил Карлос.
— Только не перестарайтесь, — разрешил Карл Густав фон Йодли, перевязывая раненую руку и наслаждаясь поселившимся ужасом в глазах брата.
Генрих громко замычал, но тут же согнулся от сильного удара в живот. Потом голова взлетела от сильного рывка за волосы, перед глазами мелькнул кулак, сыпанули искры, и наступила тьма.
88
Генрих очнулся, почувствовал связанные за спиной руки, попробовал пошевелить ими. Бесполезно. Стянуты туго, просто так не освободишься. Он заёрзал на стуле, завертел головой, в попытке определить место.
По бликам на стенах и потолке, насыщенному влагой воздуху понял, он в подвале особняка. Прежнего хозяина мучали боли в позвоночнике, врач прописал ему ежедневное посещение бассейна, вот он и сделал его у себя в доме. Не любил ходить в общественные места, была у него такая фобия. К тому же бассейн под боком это не только престиж, но и удобство. В любое время спустился в подвал, и плавай сколько душе угодно.