Шаг в неизвестность

Доналд Робин

Осознав, на каком языке говорит, Серина похолодела. Неужели она забылась настолько, что уже не владела собой? Потрясенная, она пересилила это безрассудное желание, которое охватило ее, и сдержанно произнесла:

— Это слова из старой монтевельской народной песни. Мне в детстве пела ее няня…

— Переведи мне эти строчки, — сказал Алекс.

Сильные пальцы приподняли ее подбородок. Серина заставила себя взглянуть в его глаза — и была заворожена его властным взглядом.

— В этой песне нет ничего особенного, уверяю тебя. Если убрать музыку, то

останутся избитые сентиментальные фразы, которых полно в любой популярной песенке. И я не собираюсь тебе петь!

Она услышала его смех:

— Кажется, только поэты могут понять наши истинные чувства. Но то, что говорилось в твоей старой песенке, — это правда.

Быстро и властно Алекс поцеловал ее.

Оказавшись в плену опасного желания, Серина прижалась к Алексу всем телом, бездумно наслаждаясь его прерывистым дыханием. «Какие бы чувства он ни испытывал, — подумала она, собрав остатки разума, — он не смог скрыть своего влечения ко мне».

Зубы его покусывали ее кожу, повторяя ту эротическую ласку, которую она подарила ему. Серину переполнили невероятные ощущения. В самой глубине души она чувствовала, что была рождена для его прикосновений.

Рождена для этого мужчины?

Паника подступила куда-то к горлу.

Алекс поднял голову. Взгляд его глаз заставил ее замереть, и тогда, подняв руку, он обхватил ее грудь. Серина затрепетала от сладкого предчувствия и закрыла глаза, не в силах вынести накала своих чувств.

Но Алекс скомандовал:

— Смотри на меня!

— Алекс, — пробормотала она, не в силах больше сказать ни слова.

Он снова склонил голову и овладел ее ртом.

Этот поцелуй был настойчивым и властным. На секунду она напряглась, но, когда другая его рука, обхватив ее бедра, еще крепче прижала Серину к себе, она поняла: если не повинуется сейчас зову сердца, то всю последующую жизнь будет жалеть об этом. Не важно, что было и что будет впереди, она хотела Алекса с таким отчаянием, что о сопротивлении было невозможно думать.

Дыхание ее застыло в груди, когда его большой палец стал медленно ласкать соски. Тело Серины словно пронзили тысячи чувственных иголочек. Алекс стал нежно ласкать все ее тело. Серина возбудилась до предела — и вдруг услышала тихий стон. Это стонала она…

Серина замерла в шоке.

Она влюбилась в Алекса! Прекрасно понимая, что он не любит ее…

На бронзовом от загара властном лице Алекса блеснули глаза — как сапфиры в темную ночь. Сердце Серины забилось еще сильнее, когда она увидела последствия своего страстного отклика на его поцелуи. Губы Алекса были припухшими и красными. И верхняя, и нижняя, чувственно изогнутая…

Руки Серины как бы сами собой обхватили его за талию.

— Ты уверена? — опять спросил он.

— Уверена. — Разве это был ее голос, срывающийся от томления?

Должна ли она сказать ему, что все происходящее было новым для нее?

Нервно облизнув губы, Серина пробормотала:

— На самом деле я… я не…

— Ты не предохраняешься? — Алекс отстранил ее от себя, лицо его было непроницаемым. —

Не волнуйся, — быстро сказал он. — Я все сделаю.

Страстное желание Серины немного поутихло. Конечно, надо предохраняться.

— Но не здесь, я думаю. Тебе надо время, чтобы подготовиться?

Нет, ей не надо было времени. Иначе она может передумать. А если она передумает, то всю оставшуюся жизнь будет жалеть об этом…

Серина взглянула на него с некоторым вызовом:

— Как викторианской невесте?

Но ведь именно невестой она чувствовала себя сейчас — немного испуганной, немного смущенной и все же охваченной страстью и с нетерпением ожидающей того, что должно с ней произойти.

И до сих пор Серина не дала ему понять, что была совершенно неопытной.

— Вряд ли тебя можно назвать «викторианской невестой», — дрогнувшим голосом произнес Алекс. — Нам надо пойти в твою спальню, я думаю.

Ее молчаливое согласие превратилось в тихий вскрик, когда он подхватил ее на руки.

— Я очень тяжелая! — запротестовала она.

— Ты совсем не тяжелая.

Улыбка его выразила мужскую уверенность в своей силе, и Серина, прижавшись к его груди, почувствовала себя защищенной, как никогда.

Перед комнатой Алекс поставил Серину на пол и повернул ручку двери. Комната была наполнена мягким светом ночника, стоявшего на столике возле кровати.

Серина прошла вперед и обернулась, придержав дверь.

— Проходи, — сказала она тихим сдавленным голосом и тотчас же почувствовала себя глупо.

Ведь это был его дом, между прочим.

Но Алекс сказал:

— Спасибо тебе, — словно понял скрытый подтекст ее слов. А затем добавил, криво усмехнувшись: — Я оставлю тебя здесь ненадолго.

Ну конечно. Предохранение…

Почему он решил заняться с ней любовью в ее комнате? Закрыв за ним дверь, Серина невидящим взглядом уставилась на шикарную обстановку спальни.

«Наверное, Алекс не желает вторжения чужого человека в свое личное пространство», — подумала она.

Серина понятия не имела, как вести себя, — наверное, впервые в своей взрослой жизни. Рядом с ней не было ни матери, ни гувернантки, которые могли бы ей что-то подсказать. Здесь были только она и мужчина, которого она любила всем своим существом, каждой клеточкой своего тела.

Раздался стук в дверь, и Серина вздрогнула. Трусливо подождав несколько секунд, она пошла открывать.

Смущение охватило ее. Уставившись на грудь Алекса, Серина стала судорожно подыскивать слова и, наконец, нашла что сказать:

— Няня всегда оставляла ночью свет, так что я никогда не спала в темноте.

— Из-за ночных кошмаров?

Серина кивнула:

— Я до сих пор их боюсь и оставляю свет, хотя понимаю, что зря трачу электроэнергию.

— Твое душевное спокойствие не менее важно, чем экономия электроэнергии, — тихо сказал Алекс. — Почему ты так внимательно смотришь на пуговицу моей рубашки?

Этот вопрос заставил Серину вскинуть голову.

— Это очень красивая пуговица, — тупо произнесла она.