Шаг в неизвестность
Шрифт:
— Должно быть, она была уникальной личностью, — серьезно сказала Серина. Вглядевшись в подпись, она произнесла благоговейным шепотом: — О! Фреда Мэтью! Это одна из самых известных художников-пейзажистов двадцатого века. И это твоя бабушка?! — Серина не смогла скрыть своей радости, почувствовав тонкую нить, связавшую их.
— Она умерла, когда я еще не родился, поэтому никогда не видел ее. — Алекс поставил сумку Серины на стул.
— Твоя бабушка оставила грандиозное наследство, — убежденно произнесла Серина, разглядывая
— Спасибо. Я тоже так считаю.
Голос его был серьезным, но некая нотка привлекла ее внимание. Повернувшись, Серина увидела предательский веселый блеск в его глазах и рассмеялась в ответ, мгновенно избавившись от напряжения.
— Я снова услышал твой смех. Ты знаешь, насколько он заразительный?
Что-то произошло между ними — оба пристально взглянули друг на друга, обменявшись невысказанными мыслями. Серине стало трудно дышать. Глаза ее расширились, когда Алекс подошел к ней своей мягкой походкой хищника.
Еле слышно он произнес:
— Твой смех не только заразительный. Он очень, очень сексуальный. И когда ты повернулась, взглянув на меня через плечо, в этом было что-то… Не знаю, как это выразить, но ты показалась мне созданием из нереального мира. — Голос его стал низким: — И неотразимой.
Его губы прикоснулись к ней — нежно, слегка… И тело ее стало таять — медленно и томительно, под воздействием его обжигающих прикосновений, и вскоре Серина уже не могла противиться этим обволакивающим ласкам.
— Именно этого ты хотела, Серина?
— Да, именно этого, — прошептала она. — Ведь ты это знаешь.
Алекс крепче прижал Серину к себе, и губы его овладели ее ртом настолько властно и требовательно, что колени ее подогнулись. А затем Серина перестала осознавать окружающий мир…
Когда, наконец, Алекс оторвал от нее свои губы, Серина осознала, что он так же возбужден, как и она. Она ощущала его прерывистое тяжелое дыхание и напряжение рук, обнимавших ее.
Серина никогда не испытывала такого чудесного ощущения комфорта и защищенности.
— Серина, — тихо сказал он, прижавшись щекой к ее лбу, — на сегодня достаточно.
Дрожь пробежала по ее телу, и она издала слабый протестующий звук. Будто догадавшись о том, что ей трудно стоять на ногах, Алекс подержал ее еще несколько секунд, пока она, с усилием выпрямившись, не отодвинулась от него.
Слова упали в напряженное молчание, словно камешки в пруд. С трудом шевеля припухшими губами, Серина тихо произнесла:
— Наверное, я бестолкова, но все же спрошу: почему?
В слабой улыбке Алекса было больше печали, чем веселья.
— Потому что сейчас обеденное время, и моя экономка будет гадать, чем это мы занимаемся и почему не идем на обед. Еще год назад мы уже хотели друг друга, но время еще не пришло. И я не знаю, пришло ли оно сейчас. Я чувствую в тебе какую-то скованность…
Нет, нет, это была не скованность!
Сказать ему? Нет.
Серина прикусила губу:
— Я приехала сюда, совершенно не рассчитывая на… не надеясь… — Голос ее сорвался и затих.
— Не надеясь на что? На отношения? Терпеть не могу это слово! — Тон его был холодным, почти насмешливым. — Любовный роман? Звучит не лучше. На что конкретно ты «не рассчитывала»?
— Я тоже не люблю это слово — «отношения». — Она не знала, что еще сказать.
Алекс молчал, лицо его было непроницаемым, и вдруг Серина почувствовала, как рука его сжала ее запястье, а большой палец прижался к чувствительной ямке, где бился пульс.
— Что бы ты мне ни говорила, — произнес он, — твоя реакция свидетельствует о том, что у нас уже есть отношения. — Он произнес это слово так подчеркнуто, что мурашки пробежали по ее коже.
Я не…
Алекс резко и безжалостно прервал ее:
— Как тебе поступать — решай сама, но отрицать это невозможно. — Он отпустил ее. — И тебе не угрожает никакая опасность. Я контролирую себя, и ты себя тоже, не сомневаюсь в этом.
Его холодный тон и ироничный взгляд мгновенно отдалили их друг от друга, и Серине стало больно.
Взглянув на свои наручные часы, Алекс сказал:
— Скоро обед. Я зайду за тобой через двадцать минут.
Алекс ушел, но воспоминание о его поцелуе продолжало витать в комнате, как запах розы, которую Серина так небрежно и так глупо засунула в свою сумку. Открыв ее и достав цветок — уже поникший и помятый, — Серина хотела выбросить его в мусорное ведро. Но что-то остановило ее. Печально улыбнувшись своей слабости, она положила розу обратно в сумку.
— Душ, — сказала она самой себе.
Будто водой можно смыть воспоминания об их поцелуях! У нее было чувство, что они останутся с ней навсегда. Впервые в жизни Серина испытывала такую глубокую страсть, что утратила контроль над всеми своими эмоциями.
Ванная комната, примыкавшая к спальне, была роскошной и изысканно отделанной, и снова Серина подумала о том, сколько же женщин бывало в этой комнате, в этом доме и… в объятиях Алекса!
Он, конечно, не слыл плейбоем, но имя его связывали с несколькими женщинами-красавицами — уверенными, богатыми, успешными.
«Я совершенно не похожа на них», — грустно подумала Серина, открывая кран.
Разве она могла вести такую светскую и роскошную жизнь? Когда погибли родители, ей пришлось отказаться от всяких надежд на какую-либо карьеру. Доставшееся ей в наследство имущество находилось в полном беспорядке. Серина спасла, что смогла, и стала продавать все, что было более-менее ценным, лишь бы Доран мог окончить свою престижную и дорогую школу. Да и потом ей приходилось экономить буквально на всем, чтобы оплачивать учебу Дорана в университете.