Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
– Но...
– Если ты будешь продолжать в том же духе, я по-настоящему обижусь на тебя. Вика на два года моложе меня, а вы ее отпустили. Не на день, не на два - на целых пять лет. Я понимаю, она ведь у нас Виктория. Ей положено побеждать. Но, согласись, тебя ведь не ставят в известность, куда, с кем и на сколько она выходит по вечерам. Или мне тоже надо уехать куда-нибудь, чтобы получить самостоятельность?
Аргумент Инги был достаточно убедителен, и Лана не нашлась, что возразить. Левон сидел на патио, всего в нескольких шагах от них, и не мог не слышать их разговора, но предпочел не вмешиваться. А значит, был на стороне дочери.
– Я надеюсь,
– Ну конечно, мамочка.
– И, пожалуйста, не лихачь за рулем.
– Не беспокойся. Все будет Okay.
Принарядившись и подкрасившись, Инга выпорхнула из дома легкой бабочкой. Лана слышала, как хлопнула дверца машины, как глухо заурчал мотор и зашуршали опавшие листья под колесами. Она заставила себя не выйти вслед за Ингой, хоть сердце ее было не на месте. Когда-нибудь ведь это должно было начаться, сказала она себе. Ее старшая дочь и так слишком медленно взрослела. Не волноваться надо, а радоваться. И учиться у Левона. Он философ по части быта. Ни во что не вмешивается, никого не наставляет, свои мысли и чувства умеет держать при себе.
Работать расхотелось. Лана вышла в их маленький садик позади дома. Тишина стояла такая, будто все полушарие заснуло или вымерло. Но это только казалось. По всему небу то здесь, то там пульсировали желтые и красные звездочки - опознавательные огни самолетов. Сколько же их одновременно в воздухе! Вот она, цивилизация в вечном движении. В восточной части небосвода, над темными силуэтами гор тяжело повисла неправдоподобно огромная оранжевая Луна, будто головка голландского сыра, объеденная поверху.
Услышав какой-то шорох, Лана подошла к густо обвитому лианами забору, всмотрелась в полумрак и ахнула.На нее глядели четыре блестящие глаза - беззлобно и вовсе не испуганно, даже скорее равнодушно. То были raccoons - еноты. Природа, будто кисточкой, раскрасила их мордочки широкими черными мазками по белому фону. Зверьки вели себя так, словно это она пришла к ним в гости. Они разлеглись на верхней перекладине забора, свесив лапы и хвосты. Однако глаз с нее не спускали. Лана вспомнила статьи, последнее время поступавшие в “Альманах”, о том, что к людям на задние дворы стали забираться медведи и кагуары - горные львы. Но настоящее стихийное бедствие это когда окрестности дома посетит росомаха - skunk как ее здесь называют, то бишь “вонючка”. С перепугу ли или от врожденной вредности, она выпускает струю едкой, омерзительно вонючей жидкости, и спастись или избавиться от этого наваждения практически невозможно. Люди чертыхаются, зажимают носы, запирают наглухо двери и окна, но вонь, проникая повсюду, стойко держится часами. Если струя попадет на одежду - выход один: эту одежду сжечь.Так что Лане оставалось только радоваться, что ее надума- ли посетить всего лишь милые, безобидные зверьки.
– Ну что вы, глупенькие, на меня уставились? Вика сейчас сказала бы, что вы ждете угощения. А я понятия не имею, чем вы питаетесь. Погодите! Кое-что я все-таки придумала.
Лана принесла с кухни блюдечко с молоком и, выставив его в саду под сте- ной дома, ушла, чтобы не смущать пушистую парочку. Когда же она снова вернулась, енотов уже нигде не было, а вылизанное дочиста блюдечко блестело под светом луны.
– Так, - с улыбкой проговорила Лана, - угощение принято. Буду оставлять вам молоко каждый вечер. Добро пожаловать.
Улыбка медленно растаяла на ее лице, сменившись озабоченностью. Зверьки отвлекли ее от тревожных мыслей о дочери, и теперь эти мысли снова вернулись. Инга пытается заявить о своих
Лана набрала номер мобильного телефона. Трубку долго не поднимали. Наконец, она услышала недовольный голос дочери.
– Инга! У тебя все в порядке? Ты не заблудилась?
– Нет, мама, не заблудилась. И у меня все в порядке. Только мне трудно вести машину и разговаривать по телефону.
– Ладно, ладно. Клади трубку. Не буду тебя отвлекать...
Гарри поджидал Ингу в условленное время на условленном перекрестке. Она не сразу узнала его. В темно-синем костюме, в белой сорочке с галстуком, он словно сошел с обложки журнала мод. У Инги аж дух перехватило от волнения.
Окинув оценивающим взглядом машину, он устроился на переднем сидении и, склонившись к сжимавшей руль руке девушки, поцеловал ее.
– Добрый вечер, мадемуазель. Вы водите Инфинити! Какой пассаж!
– Куда ехать?
– осведомилась Инга деловито.
– В “Русскую Рулетку”. Мне сказали, что это наш лучший ресторан здесь и
объяснили как туда добраться.
Инга плохо ориентировалась в этом чужом, необъятном городе, тем более в ночное время. Хоть у нее и были права, ей редко перепадала возможность сесть за руль, да еще и без родительского контроля. Почувствовав ее неуверенность, Гарри предложил поменяться местами, но Инга наотрез отказалась.
– Не дай Бог, остановит полиция, а у вас нет прав. Так что лучше уж я сама.
Изрядно поплутав по улицам, пару раз остановившись, чтобы воспользоваться картой, они все-таки добрались до места и, сдав машину в Valet Parking, поднялись в ресторан. Гарри был сама галантность. Он заботливо придерживал Ингу под локоть, следя, чтобы она не оступилась на лестницах. В фойе ресторана Инга бросила взгляд в большое зеркало и зарделась от удовольствия.Из помпезной массивной рамы на нее смотрела нарядно одетая девушка под руку с умопомрачительным кавалером, которому она едва доставала до плеча. Это был ее первый самостоя- тельный выход в свет, во взрослую жизнь.
Переступив порог, они попали в атмосферу переполненного подвыпившей публикой зала, будто погрузились в бушующий, ревущий океан. Официант провел их к столику, виртуозно лавируя в беспорядочной толпе танцующих. Пульсирующая в полумраке световая мигалка, уханье ударных, гулко вибрирующих где-то под ребрами, рождали в Инге сладостное переживание праздника.
Музыка в зале гремела на полную мощность. Одна мелодия без интервала сменялась другой. Не было никакой возможности сказать друг другу хоть слово и услышать ответ. Инге и Гарри приходилось общаться жестами и знаками.С грехом пополам они выбрали меню и изловчились заказать себе ужин. Покончив с этим, Инга принялась с любопытством разглядывать эмигрантскую публику. Тут были люди всех возрастов. Женщины - преимущественно в вечерних туалетах с глубокими декольте или в платьях без бретелек, щедро декорированные подлинными или фальшивыми драгоценностями. Среди мужчин мало попадалось таких, на ком хотелось бы остановить взгляд. В основном - пожилые, плешивые, пузатенькие и ужасно важные.