Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
– И ты столько лет молчала?!
– Я же сказала, я боялась, что ты мне не поверишь, начнешь издеваться. Потом я стала замечать, что Вика и впрямь какая-то особенная. Не такая как все. Я наблюдала за ней в одиночку, больше, наверное, из желания убедиться, что все это со мной действительно произошло. Ее феерическое окончание high school и поступление в Berkeley чуду подобны. До сих пор не могу поверить, что такое возможно за два с лишним года пребывания в чужой стране. А ее интуиция. То, что случилось сегодня, у меня вообще не укладывается в голове. Так теперь еще добавился
– Ты пробовала говорить с ней, узнать, что она сама обо всем этом думает?
– Нет. Не знаю, почему, но не пробовала.
– Теперь же меня прямо-таки распирает, а я не знаю, как это сделать.Завтра, с утра она опять укатит в свой Беркли... Вот что! Давай я сама отвезу ее в аэропорт и по дороге попробую разговорить.
– Хорошая идея...
– Левон погасил свет и, довольно неуклюже, перекинулся на половину жены.
– Иди ко мне, моя Богородица.
За шутливым тоном он попытался скрыть нахлынувшие на него чувства, разбуженные напоминанием о том страшном дне, когда он терял жену. Лана давно подметила эту его особенность: стесняться своих собственных чувств - к ней, к детям.
Утро было свежее и, как почти всегда в Калифорнии, ясное. Солнце еще только поднималось со своего ночного ложа, не успев потопить в синеве коралловую вуаль рассвета. Лана медленно выруливала с drive way на улицу, когда Вика, сидевшая рядом, вскрикнула:
– Ой! Смотри!
Прямо посреди проезжей части стояли, внимательно глядя на них, дикие олени. Их было трое: олень-отец, коронованный ветвистыми рогами, олениха, грациозная, стройная, и ужасно трогательный олененок с растопыренными большими ушами, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу.
– Какая прелесть!- умилилась Лана, останавливая машину.- Целая семья. До чего же они очаровательные. И совсем нас не боятся. Даже не пытаются убежать.
– Они голодные, мама,- сказала Вика, никогда прежде не видевшая так близко свободно разгуливавших диких животных.
– Они просят у нас еду. Я сбегаю домой и что-нибудь принесу им.
Она вышла, захлопнула дверцу и остановилась всего в нескольких шагах от напряженно застывших, но даже не пытавшихся убежать животных. Вика и олени некоторое время смотрели друг на друга, это было похоже на безмолвный диалог. Наконец, она отвернулась от них и направилась к дому. Четвероногое семейство осталось стоять на том же месте. Проезжавшая мимо машина притормозила и, осторожно объехав горных гостей, продолжила свой бег. Лана боялась, что пока Вика будет в доме, олени уйдут. Но они, словно поняв намерения девушки, терпеливо ждали, глядя на дверь, за которой она скрылась.
Вика вынесла целый пакет с фруктами, овощами и хлебом и высыпала все это прямо на газон. Лана подумала, что дочка, должно быть, опорожнила весь ее недельный запас еаы, и ей теперь придется после работы заехать в супермаркет, чтобы восполнить его. Но вслух, разумеется, ничего не сказала.
– Поехали!
– довольная, Вика уселась в машину.- При нас они все равно есть не станут.
Прежде чем свернуть на перпендикулярную
Добравшись без дополнительных приключений до freeway, Лана вырулила на carpool и, почувствовав себя более защищенной, прибавила скорость.
– Не скучаешь там одна, без нас?
– спросила она дочь, чтобы завязать с ней разговор.
– Да разве я одна. Кругом столько молодежи. И потом, я вся в книгах. Они совершенно не оставляют мне свободного времени... Ты хочешь меня о чем-то спросить, мама?
– Конечно хочу. Ты устроила нам вчера очередной бенефис. Я не могла уснуть всю ночь.
– Не волнуйся за тетю Натель. Она с этим справится.
– Ты так уверенно говоришь...
– Я просто чувствую, что все будет хорошо.
– Так же, как ты почувствовала, что она окажется у нас дома?
– Конечно. Ведь я сама позвала ее, - проговорила Вика таким тоном, будто речь шла о самых обыденных вещах.
– Может и нашу с ней встречу устроила ты?
– В тоне Ланы помимо ее воли проскользнула досада.
– А что, разве ты не рада?
– Ты меня с ума сведешь. Как давно ты обнаружила в себе все это?
– Что “это”?
– Вот такие неординарные способности.
– А чем они неординарные? По-моему, все нормальные люди должны обладать ими. Они заложены в природе человека. Просто не каждый об этом знает. А потому не умеет пользоваться.
– Инга права, у тебя все просто.
– “Просто” - единственный путь, чтобы все получалось. Знаешь, мне кажется, например, что всё гениальное проявляется радостно и играючи. А стоит на чем- то заклиниться и, бейся хоть головой об стенку, ничего не получится. Потому что, когда ты напрягаешься, ты уже не проводник, а сопротивление в цепи.
– О каких цепях и проводниках ты говоришь?
– А я знаю, - звонко рассмеялась Вика, будто новогодние колокольчики рассыпались по полу.
– Ты так серьезно все воспринимаешь. Я и сама иногда не понимаю, что несу. Откуда-то приходит на ум, а я, как попугай, повторяю. Забавно, правда.
– Как когда ты лечила Натель?
– Ага. Только я ее не лечила. Я ее перепрограммировала. Лечить себя она будет сама. Мамуль, пожалуйста, давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Например?
– Например о нашем кампусовском магазине, в котором абсолютно все имеет эмблему Беркли - от одежды до посуды. Кстати, следующий раз я вам с папой привезу в подарок чашки. На одной будет крупно написано “Berkeley MOM”, на другой “Berkeley DAD”, чтоб не путали и обо мне думали, когда будете пить чай... О! Кажется, подъезжаем.
Глава 25
Лана сидела над рукописью. Обе корректорши умчались накрывать столы - к концу рабочего дня в редакции намечалось крупное мероприятие по случаю 60-летия Нерецкого. Лане никак не удавалось сконцентрироваться, и это ее нервировало. Мысли, как чужие голуби на голубятне, так и норовили упорхнуть.